[indent] Надежда Павловна скучающим взглядом смотрит в окно. Пейзаж ничем не привлекательный. За окном дождь да грязь. Экран компьютера среднестатистический офисный. Из интересного там разве что пасьянс и подкидной дурак, но и это всё приелось. Вытягивает ножки и разминает их, заметив пятнышко на чёрных лакированных туфлях, находит тряпочку и протирает их до первозданного блеска. Решает про себя что третья чашка кофе за день будет не лишней. Щёлкает тумблер электрического чайника и зевает. Сейчас бы в кровать. Пока было двадцать пять. Жизнь как-то веселее проходила, а сейчас десять лет всего прошло, а не спиться по ночам. Отчего? Кто его знает отчего. Да оно и не важно.
[indent] С чашкой кофе возвращается обратно к компьютеру и открывает очередную папку, снова лениво начинает стучать по клавишам. Керенский Владимир Александрович  родился 23.05. 93 в Мурманске, образование - общее среднее (законченное). Работал … а список то приличный, хоть и ничем не примечательный. Женат. Супруга - Керенская Мирослава Андреевна. Вздох. И снова звук клацающих клавиш. Осуждён на два года по 108 статье УК РФ. Срок заключения - полный. Подлежит освобождению 17 октября 20… Характер нордический. За время заключения дисциплину не нарушал. Ещё строчек 15-20 и кнопка распечатать, очередной зевок.
[indent] Ещё один файлик в папку к остальным. А потом к Дмитрию Юрьевичу на подпись. Помяни чёрта. Сам пришёл в кабинет. Поздоровались. Улыбнулись как это обычно бывает. Надежда Павловна сидит, ищет фотографию Керенского. Брюнет. Молодой. А уже сидевший. Сколько она видела таких. Дай бог, сюда не вернётся. Пусть уезжает обратно в свой Мурманск. Кто ж его уголовника возьмёт… Нет, тут своей жизни уже точно не устроит. А тем временем руки Дмитрия Юрьевича ложаться на женские плечи и начинают массаж. Млеет. Послушно ложится на стол. Ну и что что женатый? Ну и что что двое детей? Она то не замужем. А внимание в её возрасте и для кожи и для волос полезно. Ещё пара минут и стол скрипит. Кофе пролито.
[indent] Пятно расплывается по распечатанному листку. Слышится в воздухе неловкое женской Ой и мужское Хуйня, заново распечатаешь… Ноги разведи пошире. А за окном всё также дождь, Керенский лежит на нарах. Ему и невдомёк не чужая работа, не чужие забавы, только решётка на окне. Ещё пару дней и всё, два года и он своё отсидел. Жалеет ли? Нет, сделал и сделал. Тот выродок заслужил. А вот два года уже не вернуть. Как менты скрутили за руки, они так толком с Мирой и не поговорили. И здесь не получилось. Некоторые разговоры лучше вести с глазу на глаз. И только так, и никак иначе.
[indent] Паршиво он себя из-за этого чувствовал. На душе было тяжело. Да и два года были не сахарные. Думал о всяком. Чтобы не сойти с ума. Не так он себе своё будущее представлял. Турнир вон выиграл. В Москву переехал, пускай и в однушку, но сам заработал. Верил, что карьера только начинается. Ребёнка вон ждали. А оно… как всё вышло. Ищет в голове. Копает и вширь и вглубь. Растил отчим, а отец отцом и не был никогда. Хотя что как почему Влад то и сейчас до конца не понимал. Мать уже была замужней, когда влюбилась.
[indent] Это она так утверждала, а как оно на деле было, кто его сейчас знает? Тем не менее назвать родную мать б… язык не поворачивался. Женя ей песни пел. Угощал шоколадом и оказывал знаки внимания, говорил что любит, может и любил, но лихие девяностые не пережил. Говорят застрелили, но подарок матери оставить успел. И вот на свет появился Влад. Отец, как он поначалу считал, часто бывал в рейсах и в воспитании сына по большому счёту не участвовал и если в детстве ему было плевать на Влада, то чем старше становился парень, тем меньше в лицах было родства. Когда пил, материл и мать и своего сына выблядка. Он тогда не понимал, за что он так с ним, это мать позже правду рассказала.
[indent] По дурному как-то получалось. С самого начала. У остальных детей жизнь в те времена тоже не сахарной была, но все дети вроде как с отцами и матерями, а Влада растила одна мать и все знали что отец у Влада дома не бывает, задирали-обзывали. Почти до самого выпуска из школы Мишку звали Башмаком. Денег у семьи было не то чтобы много и обувь у Влада зачастую была дерьмовой, но как-то отходил он детство в своих дерьмовых башмаках, руками работать умел и любил. А когда в семье стало тяжко, так и вовсе пошёл на корабль, где руки были всегда нужны, а работа хоть и была тяжкой, да оплачивали её в разы лучше чем всё остальное.
[indent] О образовании можно было только мечтать, а мечтать Влад не умел. И иллюзий на счет будущего не строил. Работал вахтами, вкалывал, копил на квартиру, чтобы съехать от отчима. Мать он вроде как простил, по крайней мере руки никогда не распускал, но чем чаще Влад бывал дома, тем сильнее он взрывался. Так бы наверное и жил, без мечты и без планов на будущее если бы Мирославу не встретил. Жизнь у девушки была не сахарной, но чем-то зацепила. То ли волосами огненно рыжими, то ли взглядом наглым, казалось смотрела в самую душу. Научила мечтать, улыбаться, жизнь любить.
[indent] Хотя кулаками на потеху публике Влад махал и до неё. Получалось. Впрочем, для него это была забава, помогающая заработать. О карьере он в те времена не думал и бои зачастую быль подпольными. А потом как понял что у них с Мирой всё серьёзно, что ли голова по другому начала работать. И вроде бы жизнь начала налаживаться. Турнир. Квартира. Брак. . Ночь. Улица. Фонарь. Тюрьма и вот он уже пошёл по этапу. Когда ты бедный - всё что у тебя есть это собственное слово, честь и женщина. Головой он тогда вроде как и не думал, пока месил чужую наглую морду. Отец погибшего хотел чтобы Влад в тюрьме сгнил, но дать больше не смогли.
[indent] Считал дни. Хотел жену обнять. Сильно-сильно. В волосы вжаться как раньше, но вот это гнилое чувство в душе пугало до чёртиков. Не разлюбила ли? Не изменилась ли сама после таких событий? Ни кому в этих стенах не говорил, но Миру любил большой и чистой любовью. Хотел верить что с ней будет всё лучше, чем было в детстве. Правильно. Как у мужа и жены. Дети. Дом. Дерево. Одна большая и чистая любовь до самой старости. А сейчас уверенности в этом не было. Два года прошло. И уголовка в досье. Это не какая-то кража или угон, там убийство, а это уже ярлык. Уголовник. Зэк. Держаться подальше и наедине не оставаться, он ведь отбитый.
[indent] Семнадцатое октября. Восемь утра. Бумаги подписаны. Кормить не кормили. Ознакомили. Собрали все подписи. Отдали паспорт и всё что у Влада было в тот день и выпустили. Небо хмурое, но хоть без дождя. На дороге выбоины и лужи после вчера. Грязь и слякоть. За спиной колючая проволока, но Влад не оборачивается. Хватит с него этого дерьма. Туда он точно не вернётся. Из всех местных тачек выделяется ауди сотая цвета вамп. Самая дешёвая машина и самая дорогая его сердцу фигура. Копна рыжих волос словно грива распушена и ноги как будто несут его к Мире в припрыжку. Обнимает, крепко-крепко, как будто не верит что это она. Хотел поцеловать, но прежде чем отважился, заглянул в её глаза, бездонные как и три года назад.

Подпись автора

[indent] Жизнь. У каждого она своя. Кто-то влюбился и угнал тачку за сто косарей. По молодости. По глупости. И теперь мотает срок в пять лет. Кто-то отмечал день рождение и забыл кошелек, обнаружив это в магазине. Мысли под градусом путаются. Авось пронесёт. Украл бутылку, а оказался закрыт на несколько лет. И плевать что был инженером, вроде вменяем и в целом то не против сложившихся правил и законов, но по ним и оказался за решеткой. Кто-то как и Керенский по совести старался жить. Вот только иногда совесть и инстинкты велят убить. Так бывает, когда покушаются на самое ценное. И вот ты - один из Нас. Сколько нас таких заключенных?
[indent] Керенский. Сколько раз пришлось повторить? Счёт потерял. И от местного воздуха уже тошнит. Башмак. Словно детство знало кого как назвать. Хата была на шесть морд. Шило - был старым и опытным, хороший мужик, уважает понятия. Вот только закрутилось-завертелось. Сел. Потом ещё раз и ещё раз. Вроде всё по мелочи и не так страшно, да просто по другому жить уже разучился. Башмак. Говорят боксёр в прошлом. Сам Влад поначалу пытался объяснить что смешанные единоборства это о другом. Да кто в тюрьме шарит за тренды? Боксёр. Рослый и крепкий. Не шути с таким.
[indent] Никто и не шутил зачастую. Тюрьма это о общем и о разном в одно и тоже время. Все в тюрьме одинаковые, все сидят за решеткой. Бывают конечно отбитые и с такими лучше держать ухо востро, но и простых русских в тюрьме… хочется сказать все. За два года что Влад сидел, он не русских и не видел. Иногда по ночам казалось, что только русских в тюрьмы и собирают. Держат. Приучают. А потом отпускают как птиц из клетки. А они уже по другому жить и не умеют, тянет их в клетку, она их успокаивает и придаёт смысл существованию. Башмака это пугало. Встретить отбитого с заточкой - нет, а выйти вот таким поломанным. Страшно. Страшнее смерти. И что?
[indent] Отсидел кое-как. Вдохнул пару свежих глотков, но всё ещё не мог отделаться от запаха, что привязался к нему в тюрьме. Хотел бы он сказать что Башмак остался позади, а впереди только Керенский Владимир, вот только как башмак не крути, а Башмаком он и останется. Шёл нервничал. Всё же обнял, поцеловала уже сама. Тихо скромно всё. Без этого киношного. Никто не хватал никого за волосы, не хотел друг друга раздеть или оставить засосов там где нельзя. Нежно и просто. По любви. Казалось, ничего больше и не осталось. Вера - треснула. Надежда рассыпалась как песок сквозь пальцы. И что дальше впереди – жизнь? А она у каждого своя. Как хочешь, так и живи.
[indent] Тюрьма – она как была, так и останется тут. Ждёт. С открытыми дверями. В любоме время. С вертухаями и простыми честными русскими, коих большинство. Казалось бы давно это было, когда люди были крепостными, да вот только всё так и осталось. Большинство из нас крепостные. Привыкшие вкалывать на батюшку царя и за идею, пускай она чужая холодная и мало достижимая, но думать самостоятельно мы не умеем, да и не хотим. Вот вроде вышел, а планов то и нет. Есть жена и квартирка однокомнатная. В захудалом районе. Тленно всё как-то, но Мира рядом, и на том спасибо. Пока.
[indent] Уже оказавшись в машине, Влад касается знакомой руки, тянет её на себя и заключает чужую ладонь в свою. В горле ком и на глаза подступают слёзы. Хочется извиняться. Доказать показать успокоить. Да вот только жизнь та ещё сука, она не трогает то что тебе нахрен не нужно. Она бьёт по самому дорогому. Твоим обещаниям. Твоим близким. Обручались. Быть рядом обещали друг другу, а где были эти два года? Как они дались. Самый страшный кошмар Влад уже пережил. Что выкидыш случился - было понятно в ту самую ночь, а как это далось Мире в чужом городе с чужими людьми. Блядство это а не жизнь. Издёвка. Плевок в лицо. И где тут Всевышний? За что это ей? Заслужила? Сама виновата что полюбила не того? Или это ему? За его грехи?
[indent] Ехали молча. Ничего не говорил после этого жеста. Да и не знал с чего начать. На два года выпал из жизни. Меня так-то и не ждал никто кроме Миры. Мать конечно знала что сижу, просила позвонить как выйду, а так ехать с Мурманска аж сюда. Смешно. Да и не по карману. Влад понимал и прощал. Никто и не виноват. Сам такой как есть. По другому не умел да и не пытался. Будь всё также, также убил бы этого выродка. За так и нерожденную дочь. Он может и боец, может и работает руками, а не головой. Да вот только с Мирой был на всех приемах у врача. Знал чем чреваты такие проблемы как выкидыш и это как не крути тема страшная и неприятная. Больше для женщины, мужчине не понять, как бы он не пытался.
[indent] Будут они у них или нет? Хотя бы один. Даже и не важно, девочка или мальчик. Мира всё знала. Да он по части этих мыслей и не прятался никогда, детей хотел, по настоящему, так чтобы возится и воспитывать. Объяснять что правильно, а что нет. Проверять уроки. Объяснять математику. А сейчас этого всего может и не быть. И виноватых нет. Всё прямо как в их бюрократической системе, где диспетчер всего лишь диспетчер, простая русская женщина, у неё может муж пьёт и детей кормить тоже надо, вот и сидит на телефоне, слушает всякую чушь и отвечает заранее прописанными чужими фразами, чтобы после работы купить кусок колбасы и килограмм картошки, чтобы прожить ещё один день.
[indent] Домой вернулся. Вроде бы и не изменилось ничего. Может пыли где-то больше стало. А так квартира всё та же, только как будто шепчет, ты здесь чужой. Не обнимал. Не целовал на ночь. Не уберег. Не доглядел. О ней надо было думать, а не о себе и своих надеждах. Пока месил морду богатенького выродка. Ему то что, родственники решали все проблемы до, таким закон не писан, такие говорят что хотят. Так было и в этот раз, вот только Влад сделал ход конём. Дурак. Быть может. Вздох. Тихий и усталый. Проходит внутрь, снимает вешает куртку на крючок на стене.
[indent] В кухне оказывается рефлекторно. Заглядывает в холодильник. И вынимает оттуда лекарство для усталой русской души. Тихо, без лишних слов, наливает по трети в два граненых стакана. Дел на сегодня вроде как нет. Родственников кроме Миры тут нет, больше его не встретил и ему навещать было некого. Сам по себе. Жену выбрал - с ней и живи. Вот он ей и наливает. Символически. Не более того. За то что вышел, за то что дождалась. Без тостов и фальшивых улыбок. Звучит звонкое цок от стаканов по всей комнате и потом быстрый залп, а после глаза в глаза.
[indent] - Ты как?

Подпись автора

[indent] В её глазах бездна. Раньше можно было нырнуть и это не пугало ведь наши души и тела были переплетены в одно целое. Сейчас я как будто стою на краю, не решаясь сорваться вниз. Одновременно своя и чужая - Керенская Мирослава. Всё ещё Керенская или за эти два года моя фамилия стала ей чужой и пугающей? Фамилия заключенного. От этого уже не отмыться. Это только в боевиках дела очищают, а герои отдыхают на Бали в окружении друзей когда всё кончится. У нас это ярлык, клеймо, штамп. Если остаться и жить по тихому на одном месте - может привыкнут, может забудется… до поры до времени. Не легче от этого.
[indent] Сейчас я смотрю в глаза жены и не узнаю себя в них. Квартира как будто всё также шепчет, проявляя долю настойчивости и ведя к чему-то разрушительному. Хочется взорваться. Получить хоть что-то и вместе с тем за два года тюрьмы хочется какой-то особой тишины, не такой как была на зоне, а чтобы … как будто дома. Да вот только дома ничего нет. Водка и суп, даже не сегодняшний судя по остаткам. То ли моя женщина два года забивала на себя, то ли я ей стал не так важен и всё это резало по живому, здесь и сейчас. Есть перехотелось в тот самый момент, когда тянулся за бутылкой. Не хотелось начинать своё возвращение с каких-то ссор и обид. И так уже наворотил порядочно. Ругнулся мысленно.
[indent] Обжёг желудок содержимым стакана, глаза в глаза, за неё и за себя, за всех тех кто остался за спиной и кому ещё чалится не один годик в сырых и холодных казематах режима. Стало ли легче? Не так чтобы, но привкус отвлекал и был чем-то новым, давно забытым старым. Вкус свободы что ли. Однако подростковый возраст остался где-то позади. Да и к водке меня особо никогда не тянула, но и до дрожи в голосе не пугала. Пили в стране все, а кто не пил явно сам же и лицемерил. Вздохнул в такт собственным мыслям и уселся на стул. Миру я сейчас не понимал. То ли говорить разучилась, то ли сказать ей было нечего. Встретить встретила, а дальше давай как нибудь сам? Эти слова были бы больней всего. Считал ведь дни, верил что удастся вернуться, а сейчас то что? Прошла любовь?
[indent] - Давай чай, - произнес тихим и усталым голосом. Говорит что рада, вот только в квартире ничего радостного. Всё чужое и далеко. Всё бьёт по мужскому сердцу и заставляет хмуриться, но я ведь и не ребёнок, не умру от того что моё возвращение это не праздник, к тому же если задуматься праздника тут особо и нет. Отмотал срок за дело, вернулся, недельку-две раскачаться и искать работу. Ходить по чужим людям. Смотреть в чужие глаза. Будут спрашивать про стаж, про навыки, а я что? А я сидел два года. Вот даже бумажка есть. Снова и снова встречаться с взглядами, осуждением и страхом. Это не пугало. Это было моей скорой реальностью.
[indent] Сорвался с места, как будто Мира могла убежать, сам взял две чашки и вернул на стол. На чашке красовалось незамысловатое послание  "Двигайся к мечте" как это часто водится, на английском языке, который я знал чуть больше чем с ноготок. Мира подарило и радовало что кружка всё же моя и всё ещё на месте. Никто её не трогал и вроде как не пил. Поставил чашки на стол и усевшись обратно на стул, поманил Миру жестом к себе. Я вроде как и не просил вслух, но жест был требовательный, мне это было необходимо. Проломить её стену, знать что мы всё ещё на одной волне и нужны друг другу, а не только она мне. Посадил и обнял за талию, вдохнул запах волос и начал гладить её живот, нежно и не спеша, словно трогал её впервые.
[indent] - Мне тебя не хватало, - шепотом на ухо произношу я, говорю как есть и не знаю что услышу в ответ. Не хотелось бы лжи и каких-то вокруг да около. Сколько себя помню, мы всегда умели друг друга слушать и это был талант Мирославы. Отдельный и специфический, конкретно под меня. Говорить сложно и о сложном я не умел. Все мои мысли простые и предельно понятные, - Мне если уйти, ты только скажи, - говорю всё так же шепотом, на выдохе. Незнание меня убивает, да я сейчас и не знаю насколько она моя. Может нашла себе кого за два года. Может разлюбила. Всем вроде как одновременно вбивают в голову что такое долг. И многие этим долгом живут. Может и она стала стала. Думала что обязана, а любви уже и нет. Поймал рукой подбородок Мирославы и заставил посмотреть себе в глаза. Её медведь.
[indent] Где-то в глубине этого взгляда. Я два года назад. Тот что умел смеяться и шутить. Тот что планировал стать чемпионом и свозить жену куда-то далеко. Чтобы ни забот, ни хлопот, ни проблем. Мира с детства знает что такое тяжкий труд. Принципиальная. Гордая. Всё это было не чуждо и мне. Однако так вышло, что это из-за меня, мы потеряли два года и сейчас каждый был на своей волне, - У меня кроме тебя, вроде как больше никого и нет. Ты скажи если что-то поменялось или с колонией за спиной, я уже другой. Для нас жизнь никогда не была праздником, но пока ты держала меня за руку и целовала с утра, мне казалось что всё возможно Мира. Не молчи только. Богом тебя прошу Мира. Не молчи!

Подпись автора

[indent] Ничего меня по жизни не пугало. Ни драки со сверстниками, ни жизнь без отца, ни трудности в море. Любая стычка и препятствие поддавалось решению, нужно было просто преодолеть и дальше пару дней тишины чтобы снова бросится в бой. Бог наградил здоровьем, болел я редко, а удар держал так, что многих оппонентов это приводило в бешенство. Не знаю что к чему и как так вышло, но природа как будто знала, что жизнь меня прилично отдубасит, от того и сделала таким крепким. И чем больше в лес, тем сильнее я понимал что всё самое разрушительное идёт изнутри. Волнения и сомнения, внутренний ужас и страх, боязнь потерять близких - всё это жрёт нас изнутри и может подкосить любого.
[indent] Нельзя победить то что не видишь, нельзя разрушить оковы которых вроде как и нет. Вот и сейчас, вернувшись из заключения, я чувствую волнение в своей груди и это то самое чувство, которое просто есть. От того что меня не было рядом, от того что лоб крепкий, а в голове каша. Мирослава рядом и я чертовски боюсь ее потерять. У меня не было достойного примера перед глазами, я не знаю как себя вести в таких ситуациях, что будет правильно и по мужски, в то время как собственный шторм разрывает сердце и заставляет его биться всё чаще и чаще. Мне как и раньше нужна только ты. Ты только ответь тем же и я буду рад. Я тебя люблю.
[indent] Дурак. Я и не спорю с этим утверждением. Был бы не дурак, работал бы по жизни головой, а не пробивал себе дорогу руками и зубами. Северный медведь. Рослые мужики из залов периодически звали меня так, то ли из уважения, то ли от того что видели во мне типичного старого русского, который за совесть и честь, за семью и свою женщину, а не петлями и подлостью в дамки метит. Касаюсь её рук и сплетаю их воедино, пока Мира покрывает моё лицо поцелуями. Дышит совсем близко и такой же сердечный стук слышу из её собственной хрупкой женской груди. За доли секунд всё вроде бы возвращается на круги своя. Мы Вместе.
[indent] Смотрю ей в глаза и они начинают слезится. От того что в груди болит. От того что дождалась. От того что не бросила и не завела себе мужика на стороне как это часто бывает на просторах нашей широкой и необъятной. Мать я до конца так и не понял, но её поступок отпечатался в голове на всю жизнь. От того и не стремился найти себе женщину. Всё казалось не то, все казались падкими на квартиры, высокие зарплаты и навороченное авто. А я как был Башмаком, так им и остался. От двух недель до месяца дома, потом три месяца в море. И кому такой нужен, что дома бывает реже чем на работе. Как говорил отчим, бабы это дело вкусив, на него падки.
[indent] С Мирой повезло, как будто звезды сошлись на небе, и всё сложилось впервые в жизни правильно. На душе было спокойно и голова могла думать о своём, пока в груди живёт уверенность в собственной женщине, - Прости, - начинаю повторять это словно мантру, беру её ладони в собственные руки, и без лишних слов покрываю их поцелуями, пока слёзы впервые за два года находят выход. При ней не стыдно, при ней плевать что не по мужски, с ней можно быть собой, потому что она часть меня, - Больше никогда тебя не оставлю Мира, собственными кулаками клянусь. Рядом, - тихо шепчу ей на ухо, прижимая к себе, пропитывая собственными чистыми и искренними слезами. Понемногу начинает отпускать. Становится легче.
[indent] - Сможем, - единственное что я сказал, и вышло громко и уверенно, хотя грудь вздымалась всё так же хаотично. Вот только уверенность была железной, в ней и в себе, пока она рядом, бог словно хранит и меня и её, чего нельзя сказать о дочке, но об этом сейчас и говорить я не смог бы просто. Мне достаточно что Мира по прежнему моя. Поднимаюсь за ней послушно и направляюсь в душ. Сам хочу смыть с себя этих последних два года. Ощутить себя человеком, пахнуть как нравится моей женщине, а не как отсидевший два года зэк. Чтобы там не было впереди, хочу всё преодолеть ради нас.
[indent] Снимаю с себя всю одежду в ванной, сбрасываю шмотки которые в пору было бы сжечь и смотрю на них свысока. Выбросить. Это единственная мысль которая приходит в голову. Мира принесет полотенце, а потом одену всё своё и чистое, без этого дурного запаха тюрьмы и какой-то хлорной стерильности. Стаскиваю с себя после верхней одежды и майку и боксёры, оставаясь полностью голым. Дожидаясь Миру, подхожу к ней и начинаю её раздевать. Медленно и не спеша, с кивка Мирославы. Ей тоже нужно с себя смыть два этих года, что меня не было рядом. Постепенно сердце успокаивается, а я впервые за всё время вижу свою женщину ногой, с копной распущенных волос. Прижимаю её к себе и касаюсь её носа своим. Дышу.
[indent] - Люблю тебя, - ещё раз тихо повторяю я, и взяв её за руку даю себя увлечь в душевую кабину, места чуть больше чем нам нужно. Руки Миры включают воду и регулируют температуру и напор. Этот душ был последним нашим приобретением для нас двоих, вру наверное себе или не хочу открывать комнатку, которую мы готовили для дочери. Всё это как-то неправильно. Больно. Стыдно. Глупо. Правы приметы старых людей. Чего-то лучше не делать, пока точно не сбудется. Сейчас то они оба уже это знают, а до этого думали всё делать по науке и как правильно сейчас, а не сотни лет назад. Жаль.
[indent] Прикрываю глаза, когда тело встречается с водой, немного смещаюсь и оказываюсь у Мирославы за спиной, обнимаю её за талию и мир замирает в этой нашей позе. Есть только мы, а всё остальное не важно. Нужно смыть с себя и слёзы, и боль, и несбывшиеся мечты. Мы живы, а пока живы, нужно снова и снова пытаться достигать того, чего мы и правда достойны. Чего сами хотим, а нечто нас вынуждают брать обстоятельства. Открываю в какой-то момент глаза, когда от спины в ответ на температуру начинает выделяться пар и начинаю целовать плечи Миры, нежно и трепетно, медленно касаясь кожи своими теплыми губами.
[indent] - Прости, прости за эти два года и что не был рядом. Больше не хочу никогда подобного, только твой и только с тобой. Каждое утро. Каждую ночь. Моя, от своей гривы до самых пяток, - руки опускаются ниже, начинаю гладить внутреннюю поверхность её бедер, пока мои слова едва слышны в шуме бьющейся о два тела воды, - знаю зачем мы здесь, и протянув руку к бутылке шампуня, отпускаю содержимое бутылки на руку, после чего растираю шампунь по волосам любимой женщины. Мою ей голову, потому что когда закончу, наступит её черед заботится обо мне. Пора возвращаться к тому, что было нам так дорого раньше.

Подпись автора

[indent] Только Мирослава и приковывает меня к этой комнате, помогает понять что всё это не выдумка моего больного разума, а она сама самая настоящая что есть, из плоти и крови. Её можно потрогать, ощутить тепло, ощутить шероховатость кожи и мелкие едва различимые волоски там, где обычно никому не показывают. Моя женщина, с каждым касанием к её коже я убеждаюсь что это она. До этого момента я столько раз представлял нашу близость и каждый раз это заканчивалось объятиями на ночь или с утра пораньше. Говорят мужчины всё время думают о сексе, но находясь в тюрьме единственное что помогало засыпать и просыпаться – это фантазия в которой я её обнимал, крепко-крепко.
[indent] И тем не менее, оказавшись с тюрьмой за спиной, я не знал как это будет и где. Даже когда раздевал её и вполне себе понимал что сейчас будет совместный душ, о близости почему-то не думал. Было максимально неловко и первым наперво, мы снова изучали тела друг друга. Каждый изгиб, каждую косточку на которой была натянута кожа, родинки и морщинки, всё что делало нас людьми. Нагое часто безобразное. Это только в кино всё необъяснимо прекрасно и манит к себе, а на деле мы максимально уязвимы и открыты и каждый наш изъян можно обратить против нас. Поэтому близость священна - наши предки понимали это, а вот потомки… как знать какими они будут и кто в итоге победит в этой грядущей войне нравов и взглядов.
[indent] Она со мной. Запах вишни и мяты уже ударил мне в нос, но меня не покидает тревога. Что-то в словах Миры не даёт расслабиться до конца, как будто её душа мечется, одновременно желает как раньше и в тоже время понимает что как раньше уже не будет. У нас есть только этот миг между прошлым и будущим. Верим ли мы в происходящее так неистово как хотим или же это иллюзия в которой нет виновных, время покажет, но сейчас я забываю обо всём на свете. Сосредотачиваюсь на шампуне и его запахе, на её волосах и веснушках на щеках. Всё это делало её прекрасной, а её смех это что-то с чем-то. В самом обворожительном смысле из всех возможных. Люблю.
[indent] Молчу. Если бы и хотел возразить или согласится, не могу найти нужных слов. Остается просто доверится. Забыть о том что мы вообще умеем говорить и делать всё необходимое, чтобы наши усталые тела обрели покой и счастье в друг друге. В какой-то момент мои руки послушно ложатся на талию Мирославы, а я сам опускаю голову, позволяя ей без проблем дотянуться до своих вьющихся волос. По телу проходит дрожь. Я уже и забыл это чувство - когда кому-то можно прикасаться к телу. Два года настороженности, косые взгляды внимательные и грубые. Вот и сейчас тело как будто на рефлексах хотело вывернуть чужую руку, но вместо этого я заставлял себя поверить что я дома и всё в порядке, что тюрьма позади.
[indent] Мочалка в руках Миры бороздит по телу, смывает с меня усталость и запах, позволяет мне пропитаться вкусным гелем и от этого и тёплой воды постепенно я начинаю погружаться в домашнюю атмосферу. Душ может быть приятным, а не холодным и пронизывающим. Мне становится действительно хорошо и в какой-то момент Мира находит мои губы своими, мы целуемся и этот поцелуй куда более горячий чем те неловкие предыдущие. Мне с ней хорошо, почти как раньше и в тоже время чертовски страшно. Я только что вышел и страх потерять её куда реальнее чем мне самому хотелось бы. Мне нужно бороться с самим собой, чтобы всё и дальше шло так как хочет она.
[indent] Вжимаю её грудью в собственный торс и ещё сильнее наклоняю голову, в этот раз сам преследую её губы и дарю ей страстный и горячий поцелуй, не выпуская из собственных объятий, - Белье в спальне чистое? - быть может и не совсем уместный вопрос, но учитывая состояние квартиры и кухни с полупустой кастрюлей супа. Я всё ещё не уверен что меня в полной мере ждали. Хочу начать всё заново, мы приняли душ и если это случится, я хочу чистоты в нашем маленьком семейном гнездышке. Хотя бы в постели, которая после наших игр вполне может снова оказаться в стирке. Моё шёпот не заканчивается и я кусаю её за мочку уха. Прижимаюсь щекой к щеке. Моя.
[indent] После этого я мокрой рукой касаюсь её подбородка и заставляю посмотреть глаза в глаза. Позволяю ей увидеть себя. Два этих года не изменили меня. Скорее показали, что тюрьма это тоже самое что и в стране, только не снаружи, а внутри. И люди там как люди, но если соблюдать какие-то правила, можно выживать, как и везде. Хорошо это или плохо, но я не запачкал ни руки ни совесть в тех стенах. И сейчас тыльной стороной ладони гладил щёку своей женщины. Не знаю что будет дальше и как мы снова будем отстраивать наше счастье заново, но я готов приложить все усилия, чтобы это снова стало возможным. Быть может мне предстоит вернуться к старому ремеслу, благо в тюрьме особо заняться было и нечем, кроме как таскать железо и работать с ним же.
[indent] В какой-то момент и комната и постель выходит из головы, фокус моего зрения смещается на Мирославу, на ее рыжую гриву и аппетитные соски, один из которых я начинаю ласкать рукой. Мой взгляд куда более красноречив чем мой язык и Мира вполне понимает меня без слов, я подхватываю её за ягодицы и приподнимаю к стене, вжимая спину своей жены в тёплую мокрую плитку, заставляя её обхватить себя за таз ногами и как можно сильнее вжаться в моё тело. Снова целую её губы в губы, - Соскучился по тебе. Хочу тебя. Люблю тебя - слова прерывистые и жадные. Предложение. Горячий вздох. Предложение. Горячий вздох. Руки опускаются всё ниже и ниже, ей под ягодицы.
[indent] Моё мужское естество наливается кровью.
[indent] Взгляд становится всё более требовательным.
[indent] Тело всё больше становится горячим, а стук сердца - оглушительным.
[indent] Хочется начать всё заново. С чистого листа. Оставив прошлое в прошлом.
[indent] Я касаюсь её лона и замираю. Как будто ещё не поздно всё это прекратить.
[indent] Мне достаточно только кивка, если ты и правда этого хочешь. Не надо слов.
[indent] Не надо.

Подпись автора

[indent] Волнуюсь словно в первый раз и с короткого позволения и таких родных слов, всё же набираюсь смелости и делаю первый толчок. Прикрывая глаза, когда моё естество входит в Миру, кажется что забыл как дышать и растворился на атомы, но за первым толчком следует второй и тело постепенно входит во вкус, а член вспоминает каково это – быть в женщине, законной супруге. Кажется всего два года прошло и ничего не забылось, но я был отнюдь не на курорте и женщин в тюрьме видел от силы раза три четыре и не более того. Всё в новинку. Всё новое - это хорошо забытое старое и сейчас прикрывая глаза от удовольствия, я не могу поверить что вернулся домой, к Мире.
[indent] В моей груди снова поселяется приятное чувство и вовсе не потому что первый секс за два года, а потому что любимый, можно и как раньше. Даже если в её словах есть толика лжи и как раньше уже не будет, сейчас я с детской наивностью верю в её слова. Обнимаю и поддерживаю Миру, учусь жить и любить заново, не обращая внимания на её наготу, а возвращаясь в воспоминаниях туда, где случилась её первая улыбка. Ко времени когда только узнал её имя или же когда впервые меня обняла. Наше поколение выросло чуть более свободным и наверное как бы мы не пытались понять друг друга с родителями, в состоянии это сделать только близкая женщина. Та, кого хочешь назвать женой, Мира.
[indent] С ней впервые жизнь заиграла новыми красками, захотелось жить и что-то приобрести, двигаться вперёд к мечтам. Я поверил в мечту, которая стала общей, когда увидел её улыбку. Я отчётливо помню как мы просыпались на утро в обнимку, как она засыпала у меня на груди, как в шерстяных носках жалась ко мне под пледом, шмыгая простывшим носом с чашкой лекарства в руке. Это больше чем секс. Нечто большее чем просто дружба или влечение. Она родная, даже если наше кровное родство начнется с наших детей, она все равно моя та самая. И сейчас, набирая обороты и двигаясь в ней всё чаще, я шепчу на ухо, как сильно её люблю, что она самая важная в мире женщина и в этом вся моя искренность и честность.
[indent] Секс закончился, также как и начался, Я аккуратно вернул её на ноги и помог умыться, вымылся сам до конца и обняв её под душем, поцеловал в лоб сильно и горячо. Только сейчас, когда тело снова ожило и горело неким внутренним огнём, я снова почувствовал себя живым и способным двигаться вперёд. Укутал свою женщину в полотенце и унёс на кровать, простыни были чистые и в комнате было как-то по особому свежо, будто окно было открыто с самого утра. Может оно и правда так, но перенеся тяготы тюрьмы я не боюсь простыть. Прячу Миру под одеяло и ложусь сам. Честно признаться, потерялся во времени и сейчас хочется просто лежать рядом с ней и больше ни о чем не думать. Постепенно стягивая с неё полотенце, позволяя укутаться в одеяло. Рукою глажу бедра и левый бочок. Смотрю в глаза.
[indent] - Спасибо, - снова тихо произношу я, быть может повторяюсь, но мне кажется слова благодарности никогда не кончаться, после всего что мы прошли и потеряли. И речь тут не о сексе, а о том что не ушла и стойко перенесла все тяготы выпавшие на её долю. Несколько минут лежим в тишине и во мне внезапно или не очень просыпается желание выговорится, - Первых три месяца было тяжко. Ты знаешь что я работал на кораблях. Вроде бы тоже пространство закрытое, с лодки никуда не деться. Иногда такая погода была на море, что казалось лучше выпасть за борт и всё кончится. А когда оказался в клетке, понял что это совершенно другое.
[indent] - Море. Солнце. Дождь. Всё это было таким близким. И люди были простыми. Никто никого подставлять не хотел и каждый был готов протянут руку помощи, когда случался аврал, - быть может я утрировал или за два года видел в людях больше хорошего чем и правда было, но в тюрьме нашлось с чем сравнивать, - А в тюрьме ты в клетке, и стены давят, сжимаются вокруг тебя. Это даже не про людей, а на уровне собственных мыслей и психологии. Тяжко было. И за тебя волновался каждую ночь, долго мне снилось как мы расстались, что заковали в браслеты и увели, не дав возможности поговорить, а там дальше сама знаешь, завертелось закружилось, - прикусил губу от нервов и посмотрел на Мирославу, мою рыжую жар-птицу.
[indent] - А потом как-то привык, научился не обращать внимания. В камере по большому счету сидели нормальные мужики. Странное наверное это слышать, но и там люди, никто от хорошей жизни в тюрьме не оказывается, иногда система до ручки доводит иногда глупость как это часто бывает, большинство хочет отсидеть, а ещё больше спешат вернуться, - вздохнул и взял руку Миры в свою, - пока сидел, обещал себе не возвращаться туда, но мне смерть своего сынка не простили. Передал один скот весточку, что тюрьма только начало и эти два года буду вспоминать как лучшее что со мной было. Не знаю пугал или и правда что-то случится, но ты должна знать Мира. Не хочу тебя терять, но я никто и звать меня никак, подставить такого как два пальца и если сын весь в отца, то он мной не ограничится, а я и правда хочу вернуть всё как раньше, чтобы ты была жива и здорова, и улыбалась как раньше, легко и беззаботно, - поднял руку повыше и погладил её по щеке, хмуро улыбнувшись ей сам.
[indent] - Не знаю зачем тебе это всё, но я по жизни дурак, только кулаками махать и умею, домахался - отсидел, - смотрю на неё, сказал всё что гложило и надеюсь на её рыжую головушку, вряд ли у Миры возникнет какой-то план, разве что собирать вещи и возвращаться в Мурманск, бояться каждой тени и нигде не ходить по одному, если это выиграет недельку или год, да только стоит ли чего такая жизнь, когда боишься каждой тени в переулке. Мира знает что мне это не по нутру, да и эта несчастная квартирка стоила нам больших трудов. Может если вернуться в большой спорт и засветится, нападать на меня и на близких мне людей станет опасно, да и всякие любопытные журналисты будут выступать щитом и свидетелями. Хотя всё это смешно, пускай и не вслух. В такое время живём, что случись какое дерьмо, все рассосутся, как будто живём возле ЧАЭС.

Подпись автора

[indent] По моим обычным меркам - сказанного было много. Думал говорить будет сложно, но после момента близости, на душе как будто отлегло. Сложно стало уже после того как сказал - это было похоже на бокс, когда нанёс серию удара и переходишь в защиту, стараясь подгадать нужный момент чтобы напрячь мышцы для контрудара. За вычетом одного жирного НО, я лежал в постеле с женой и мы занимались вовсе не боксом. Говорили, а для меня это всегда было самым сложным, и сейчас когда первоначальный раш отошёл, я не знал что в ответ скажет Мирослава.
[indent] Просила не благодарить, только вот благодарить было за что. Может это она у меня особенная. А может мир так стремительно поменялся. Многие не ждали, не из тюрьмы и не из армии. Женский организм создан таким, всё время чего-то жаждет и зачем-то бежит. И один тот факт что она осталась и дождалась был для меня ценнее всех обещаний и наград на ринге. Верность нельзя купить и это я отлично усвоил. Понимаю что в долгу она не останется и с её губ сорвётся своё видение и свой рассказ. Переворачиваюсь на спину и смотрю на потолок, вслушиваясь в слова.
[indent] Выбор был. Выбор всегда есть. Да только что толку об этом сейчас говорить? Я понимал всё о чем говорит Мира и понимал что виноват в этом только я. Это была моя карьера и я отчаянно верил что мои навыки помогут нам выйти в люди и стать самостоятельными, заработать и детям и внукам. А потом спокойно и тихо жить по совести - это всё чего я хотел. Вот только у славы всегда две стороны и там где ходит успех, там же ходит злоба и зависть. Когда я нашёл жену в тот вечер, выкидыш уже случился.
[indent] Её беспомощное состояние и кровь под ногами вызвали во мне кровавое исступление. Иногда, когда я слишком фокусируюсь на том моменте, мне кажется костяшки пальцев снова начинает болеть и зудеть, хочется бить бить и бить, вот только под моими кулаками давно никого нет. Ублюдок покоится в могиле. По законам страны я своё отсидел, а по божьим законам кто его знает. Простится мне ли этот грех или же он перечеркнул всё и уже кроме Ада меня ничего и не ждёт? Семью мою сложно назвать верующей, но в церкви мать и я периодически старались бывать. Как повзрослел, тоже иногда захаживал, да вот только… так ли к церкви близки попы и священники?
[indent] Перематывая всё что тогда случилось, я жалел лишь об одном, что заставил Миру пройти через это, а убить ублюдка… убил бы снова, потому что настоящий мужчина подобным заниматься не должен, а уж если женщина чужая. Гнев заставил меня покраснеть и сжать кулаки под одеялом, я начал медленно дышать, чтобы успокоится и прийти в себя. Мира просила быть рядом, а больше ничего и не просила.  Поворачиваюсь к ней полубоком и заставляю её повернуться ко мне, целую в макушку, - Я тоже хочу быть рядом, а тот ли я Влад или не тот… смотри сама. - хотелось сказать что стал мудрее или умнее, да вот только всё это пустой трёп и жизнь сама покажет.
[indent] Беру Миру под ягодицу и крепче прижимаю к себе, сплетаемся в один общий кокон и она кладёт на мою ногу свою. Так как раньше. На душе становится спокойно, хоть и что делать завтра - для меня тот ещё вопрос, но наверное жить… навёрстывать упущенное и снова бороться за своё место под солнцем. В какой-то миг мне кажется что всё у нас будет хорошо и всё что случилось - хуже уже не будет и через самое страшное в нашей жизни мы уже прошли. Она рядом. И я у неё всё также есть. Спрашивать о детях сейчас не хочется и я просто наклоняюсь к ней и шепчу ей на ухо, - И я тебя люблю, моя хорошая, - запускаю ей пальцы в гриву и начинаю поглаживать и перебирать пряди, прижимаю к себе и вдыхаю запах Мирославы Керенской, - Рыжик мой!
[indent] - Давай спать?! - всё также тихо и шепотом произношу я, опускаю руку ниже и обнимаю её за талию. Глаза постепенно закрываются и остаются только запахи и ощущения. Свежие простыни. Чистые мы. И приятная пустота после полового акта. Только в этой атмосфере полной незащищённости приходит осознание как мне важна и дорога Мира. За что её люблю и почему выбрал именно её. Другая бы уже давно ушла. Мира же словно отбойный молоток, знала что сказать и как держать себя в руках. Пробивалась через мою твердолобость и всегда доносила до меня свои мысли словами, там где я сам не справлялся в силу своих медвежьих привычек.
[indent] - Сладких снова любимая, - всё также тихо произношу я, приподнимаю руку чуть выше и касаюсь сухими мозолистыми пальцами её левой груди, вслушиваюсь в этот звук маленького но сильного сердечка которое бьётся рядом с моим и сон сам находит меня. Забирает в своё царство вечной благодати. В эту ночь мне не снятся плохие сны. В эту ночь я впервые сплю по настоящему, как спал раньше. Мозг спустя два года кошмара получил желанную разрядку и вырубил все инстинкты самосохранения. Я был с любимой женщиной и мне ничего не угрожало. Она мой ангел хранитель и мне хотелось быть тем же для неё, окружить её от всех бед и защитить за собственной спиной. Только она сейчас и была важна. Мы были в своём доме, а мир за окном был и есть, главное что вместе и всё у нас будет. Ночью мне снилась она. Молодые мы. С улыбками и взглядами друг на друга. Она – мой мир. Моя Мира.

Подпись автора