Теодор нервничал и это было заметно даже за напускным спокойствием и почти дежурной улыбкой. Мужчина себя так вел, когда пытался утаить что-то от Гермионы или защитить ее, иногда даже от самой себя. Лекция о безопасности казалась просто беспокровной. Конечно, она прекрасно понимала его беспокойство, но принимать ее за дуру, что та явилась к Снейпу с палочкой? Его на поле боя еще знатно ударили по голове?
— Теодор, прошу тебя, не мели чушь. К Снейпу с палочкой может пойти только недоразвитый. Или ты меня таковой считаешь? — Изогнув бровь, Гермиона укоризненно посмотрела на мужа и добавила: — Ситуация с Малфоем была патовая. Этот придурок даже не вспомнил, что надо сделать, хотя и сам некогда был ранен этим заклинанием. Плюс, он был в шоке от того, что тебя немного расщепило. Но ничего, он будет ради тебя держать язык за зубами. Плюс, я думаю вопрос с Джинни теперь окончательно связывает на всех железными цепями. Сделаем его крестным?
Последний вопрос был довольно серьезным. Она не хотела, чтобы в случае, если с ними обоими что-то случится, дети остались под надзором Нотта-старшего. Лучше пусть воспитанием детей займется Малфой. Если будет жива Нарцисса, она сможет подарить им частичку той любви, что дарила своему сыну. А возможно и самому Тео. Как-то она слышала, что тот гостил у Малфоев каждым летом, поэтому вполне имело место быть.
Нотт прикуривает и Гермиона чувствует, как ее заботливо обволакивает защитное заклинание, чтобы оградить от сигаретного дыма. Она послушно садиться в кресло, не отводя взгляд от ослабленного, но все еще сильного мужа. Старается вести себя, будто ничего не произошло, будто он в порядке, но Гермиона знала, что он просто хорохориться. Тяжелое ранение. Настолько, что останется россыпь шрамов после заживления. Благо, сам выжил.
Мужчина читает дурацкую лекцию о безопасности и том, что осталось только дракона на цепь посадить рядом с Мэнором и тогда он действительно станет самой недоступной крепостью.
— Поняла, только я попросила Снейпа сварить пару зелий для тебя и он обещал прислать их с эльфом. — Утаить истинную цель визита Гермионы к чете Снейпов было не так уж легко. Прямолинейная и честная Грейнджер медленно, но верно перенимала некоторые черты характера присущие Ноттам: скрытность,  расчетливость, пассивная агрессия. Возможно, даже малыши внутри влияли на ее желание защищать свое еще сильнее, чем раньше.
— К Руквуду я пойду, Теодор. — отрезала Гермиона и взглянула на мужа так, будто его слово поперек и ему конец. Последствия Сектумсепры покажутся ему легкой прогулкой у моря. — И это не обсуждается.
Руквуд первый в списке тех, кто мог навредить Теодору, судя по списку Снейпа, только она совершенно не могла понять, какие причины им двигали. Долохов самый очевидный вариант, а поэтому Гермиона склонялась вычеркнуть его вовсе, потому что русский не такой дурак — так открыто нападать и подставляться. Вдруг Теодор его видел? Про Макнейра она и вовсе ничего не знала. Палач почти всегда был при исполнении и, скорее всего вряд ли мог участвовать в последних рейдах. Гермиона не может спросить у Теодора прямо, но может надавить на Малфоя, чтобы он признался. Собственно, многоплодная беременность и ее постоянные нервы станут основным рычагом давления для белобрысого друга.
Теодор упомянул шрамы. Девушка усмехнулась и бросила взгляд на изуродованный торс мужа. Эти свежие отметины не вызывали в ней отвращения, потому что напоминали ей об опасности… и о том, что ее муж довольно опасный человек, раз на него бояться нападать спереди.
— Не знаю как тебе, но когда после этих ран останутся шрамы — это будет дико сексуально выглядеть. Напоминание нам обоим, что следует быть аккуратнее. Все же, я вынашиваю наших детей, Нотт. Тварь, что сделала это с тобой — должна заплатить.
Маленькие кулачки сжались. Гермиона заметила на лице Теодора тень легкой улыбки. Но она была настолько хищной, что девушка засомневалась что именно вызывало ее: ее желание мести и то, что его дети сейчас в ее животе. Кажется, второе. Потому что мужчина избавился от докуренной сигареты, растворив ее в воздухе, и рукой подозвал жену к себе. Пояс халата быстро поддался его проворным пальцам и упал на пол. Горячие ладони Нотта очертили линию ее живота, после чего он склонился к ней и прошептал:
— Папочку не так просто убить, детишки.
Гермиона фыркает и поглаживает мужчину по голове. Теплые ладошки скользят на щеки Теодора и девушка нежным рывком заставляет его посмотреть на себя:
— Ты заставил меня нервничать, Тео. Мне требуется компенсация. — Последние слова Гермиона почти прошептала ему в губы и поцеловала мужа. Он застонал. То ли от боли, то ли от удовольствия. Все это время, пока он был прикован к кровати, девушка не позволяла себе подобных выпадов, опасаясь сделать Нотту слишком больно. Но сейчас ей были просто необходимы эти дерзкие, властные губы на себе, чтобы успокоится и почувствовать себя в его объятиях. Хотя бы на пару минут.

Нотт, конечно, был прав в том, что ей не следует влезать во все это, но внутри девушка горела от злости, что ей приходится мириться с каким-то ограничениями. Темный Лорд не позволит, чтобы его песики грызлись между собой, все будут действовать из подполья. Никто не посмеет и пасть открыть на званном ужине в ее сторону, когда рядом Нотт. Трусливые мрази.
Кажется, магия детей была ближе к темной, потому что Гермиона ощущала себя подвластной буквально всем своим темным сторонам. Немудрено, ведь гены достались им от четы Ноттов. Вряд ли кровь неизвестной Гермионы Грейнджер сможет пересилить кровь древнего рода. Муж, мэнор, а теперь еще и собственные дети влияют на нее так, будто она безвольная кукла, не способная существовать без помощи других. А возможно, это просто обычный материнский инстинкт.
— Теодор, родной, ей-Мерлин, ты такой наивный. — широкая улыбка оказалась на девичьем лице и девушка склонилась к нему еще раз, запечатывая целомудренный поцелуй на его лбу. — Я только делаю вид, что ничего не знаю, не развиваю бурную деятельность и прочее. Они не знают, с кем связались, особенно если решили поднять волшебную палочку на тебя. Мне плевать кто это сделал. Он будет кормить червей. А если бы ты знал, как я жду встречи с Беллой. М-м-м… вишенкой на торте моей мести будет именно эта психичка.
Гермионе безумно нравился тот факт, что теперь они с Теодором были в одной лодке и могли разговаривать на равных. Она понимала, что мужчина скрывает многое, но так же не показывала, что вполне способна сама узнать то, что ей действительно необходимо.
С момент зачатия, девушка начала ощущать мощный прилив магии в себе. Особенно защитной. Будто дети уже знают упрямый характер матери – неутолимой гриффиндорки-суицидницы — и стараются ее защитить уже сейчас. К слову, этим стоило поделиться с их отцом:
— Тео, я уже чувствую, что они будут безгранично одаренными. Магия сочиться у меня буквально из пальцев, а потому, можешь не волноваться. Я уверена, что все будет хорошо. И со мной… и с ними.
Муж тянет ее на себя и Гермиона немного неуклюже садиться ему на бедра. В отличие от нее, мужчина не растерялся и жестом указал ей на изголовье кровати, за которое она тут же ухватилась. Конечно, целоваться из такого положения было не совсем удобно, но вот поерзать на нем сверху — вполне. Нотт не сводил с нее взгляд потемневших от желания глаз. Кажется, кто-то слишком долго воздерживался. Она все же склонилась к нему, максимально прогибаясь в спине и подставляя свою оголенную грудь под влажные ласки его умелого языка. На фоне гормонов она даже немного увеличилась и была того изысканного размера, о котором фантазировала Гермиона ранее. Бойся своих желаний, как говорится.
— Хватит болтать, мистер Нотт… подписывайте вексель на пару миллионов и занимайтесь уже другими документами…
Горячий шепот срывается с губ и она безудержно стонет, когда Теодор наконец обхватывает одну грудь губами. То, как он посасывал ее, прикусывал и оттягивал — заставило трусики Гермионы окончательно намокнуть. Его пальцы скользили там самым бессовестным образом. И было страшно подумать о том, как быстро она сдалась ему, его ласкам и с трепетом ожидала каждого нового прикосновения.
— Скорее меня возбуждает моя беспомощность перед тобой, даже когда ты в таком состоянии. Я всегда хотела быть сильной, а оказывается так приятно быть слабой рядом с таким мужчиной как ты…
Она потерлась носиком по его виску и спустилась вниз, к ушу, закусив мочку. Гермиона давно заметила, что Нотт на нее влияет особым, совершенно непонятным ей образом. Словно наркотик, он расползается по ее венам, заставляя ломаться от экстаза, потом боли и желания заполучить его еще и еще. Нотт – самое темная реальность, которая могла случиться с ней, но при этом девушка окончательно прозрела… она бы не смогла быть с кем-то другим. Даже Малфой, который строит из себя важного, влиятельного и сильного, не мог сравниться с Теодором Ноттом.
Теперь этот человек воплощение опасности для других и тихая, желанная гавань — для нее.
Потеревшись об него промежностью, Гермиона явственно чувствовала его возбуждение. Руки настырно хватали ее за задницу и сжимали так, что можно было испустить дух от удовольствия. Облизнувшись, глядя на мужа сверху вниз, девушка перехватила его кисти одной рукой и нежно, но крепко сцепила над  его головой, не позволяя ему прикасаться к себе. А второй рукой взмахнула и магией приспустила его домашние штаны. Его хищный, возбужденный взгляд блуждал по телу и Гермиона победно улыбнулась:
— Соскучился по мне, да?
Девушка медленно, будто специально натягивая его нервы до предела, пододвинула пальчиками ткань своих трусиков и направила его член в себя. Насаживаясь резко. Срывая стон с его ахуенных губ и начиная двигаться вверх вниз постоянно меняя скорость.

Последний раз, когда она была сверху, Гермиона была в изумлении, настолько приятным может быть чувство обладания Теодором Ноттом. Послушным, слабым только для вида и ее удовольствия. Удивительно, но девушка все равно ощущала себя полностью в его власти. Один только взгляд Нотта, мог довести ее до оргазмического исступления. А когда он попросил совершать фрикции быстрее, Гермиона и вовсе поплыла, тут же начав исполнять его волю. Девушка была хорошо запомнила, как в тот день кончал Нотт, прикрыв глаза, нахмурившись от удовольствия и призывно приоткрыв рот. И в момент самого пика, Гермиона не сдержалась и впилась в его губы почти жалящим поцелуем.
— Люблю тебе, Нотт.

На вечер к Руквуду она собиралась тщательно. Даже вплоть до кинжала на бедре. Специально для этого, она выбрала немного обтягивающее фигуру платье, хоть и юбка была летящей, в пол, с большим надрезом до середины бедер, чтобы никто даже не мог заподозрить, что пусть у нее нет палочки, но защититься все же она сможет, при случае. А женское чутье подсказывало, что опасности там будет очень много. Да и то, что Теодор с особым упрямством пытался отговорить жену от посещения данного приема, говорило само за себя. И Гермиона вполне понимала его беспокойство. Гнездо кишащее отпетыми Пожирателями смерти, но… у нее был свой и она была в нем уверена.
Девушка зашла к нему в комнату, когда муж заканчивал собираться. Ей безумно нравилось наблюдать за тем, как Теодор нервно, с силой пытается застегивать пуговицы своей белоснежной рубашки. Он явно был в ярости, что никак не удалось повлиять на нее и прозвучавшая в воздухе гневная фраза, была полноценным тому доказательством.
— Не получится, Теодор, но я не запрещаю тебе пытаться снова и снова.
Улыбка тронула уголки девичьих губ и Грейнджер медленно направилась к нему. Напряженная спины, сжатая линия челюсти и играющее на лице желваки. Зверь. Дикий зверь, который теперь принадлежит только ей. И, что самое удивительное, ей не хотелось посадить его на свою цепь, дабы контролировать. Она нутром чуяла, что этот мужчина сделает для нее все. Даже невозможное.
Тонкая ручка легла к нему на грудь, скользя вниз по этой чертовой рубашке, что идеально сидела ему по фигуре и прильнула к широкой спине. Прикрыв глаза, она пару мгновений постояла так, после чего повернула его лицом к себе.
— Я тебе обещала, что буду максимально осторожной… Не злись, я просто не могу позволить им причинить тебе вред. Не хочу оставлять тебя одного.
Гермиона прошлась руками по его торсу, глядя на него снизу вверх даже на каблуках и потянулась немного, чтобы поцеловать мужа. Вся нежность, что скрывалась в ее сердце по отношению к нему, была вложена в этот жест любви и девушка надеялась доказать ему то, что ею движут только чувства к нему. Она перехватила его ладонь, кладя себе на живот и отпрянула, опуская взгляд.
— Я безумно счастлива знать, что они будут рождены в любви. — Приятно быть любимой, желанной женщиной, значимость которой еще больше возрастает для правильного мужчины, после рождения детей. Нотт был именно таким. Она чувствовала его трепетное отношение к себе и хотела оправдать его ожидания в отношении «послушной» жены на публике. Так, чтобы ему все завидовали.

Прибыв в поместье Руквуда, Гермиона мгновенно почувствовала себя неуютно, словно повеяло могильным холодом. Гости на званый ужин прибывали один за одним. Впереди она заметила фигуру Беллатрикс и сразу напряглась, крепче перехватив руку Теодора. Она очень сильно надеялась, что вечер пройдет нормально, но на этот счет вполне имелись обоснованные сомнения.
— Тео, осмотри меня, прическа не растрепалась? — они остановились всего на мгновение и муж поправил ей одну выбившуюся прядь за ухо. Гермиона благодарно улыбнулась ему и прошествовала в дом.
Пока Теодор приветствовал хозяина дома, Гермиона послушно молчала и улыбалась, до тех пор, пока на нее не обратил внимание Августус:
— Очень рад видеть вас, миссис Нотт. Вы осветили мой дом, своим присутствием.
— Ох, вы так любезны. Безмерно рады вашему приглашению. Чудесным дом, так и веет истоками викторианской эпохи. — быть вежливой с Пожирателями она уже научилась, вопрос был только в напряженном выражении лица, но видимо сейчас на нее по-особенному действовали гормоны и девушка просто сияла улыбкой. Подняв голову, Гермиона одарила ею мужа и любовно прижалась к его плечу.

— Мерзкая сучка, ты смеешь мне врать? — Очередной удар головой об пол выбил последний дух из груди Гермионы Грейнджер — самой известной грязнокровки в Магической Британии, подружки Гарри Поттера и  нежелательного лица #2. Лицо Беллатрикс буквально источало тьму, что как слизняк сидело в ней и плевалось желчью. Безумные на выкате глаза, казалось, вот-вот лопнут от напряжения. Рот уродовал дьявольский оскал из ряда порченых зубов. А из пасти несло как от доброго ведра помоев. Впалые щеки с намеком на героиновый шик больше походили на скуловые кости, обтянутые тусклой, грязной и серой кожей. Напряженная челюсть с играющими, на ней желваками, так и просила вывиха. Гермиона бы с удовольствием посмотрела бы как эта мразь питается через трубочку всю оставшуюся жизнь, но ей было не до того… Пожирательница все же заставила ее кричать, даже несмотря на то, что гриффиндорку не разговорило и Круцио… особым способом. Лезвие зачарованного ножа было тупым, но то, как кожа разрывалась под его натиском — не шло ни с чем ни в какое сравнение.

Гермиона будто вернулась из транса, когда почувствовал на себе чужое, тошнотворное прикосновение, после которого хотелось отмыться как можно скорее. Супруг, несмотря на довольно неплохие все пассивно-агрессивные попытки отстоять Гермиону, еле сдерживался, чтобы не разорвать женщину на куски. Беллатрикс выглядела словно помешанная. Угроза, сорвавшаяся с ее губ, по поводу дополнения ее шрама еще и инициалами, казалась смехотворной. Гермиона с самодовольной ухмылкой оскалилась и склонилась к ней ближе, говорят так, чтобы услышала только она:
— Что… Лорд не трахает, так ты пытаешься выместить свою злость на мне? — она встретилась взглядом с безумными, почти черными глазами, которые пылали яростью. — Не надрывайся.
В этот самый момент, к женщине подошел муж, от которого было только название. Все прекрасно знали, что его дражайшую женушку трахает сам Темный Лорд. Это великая честь. Гермиона поморщилась от одной только мысли об этом.
— Осмелела, грязнокровка? — шикнула на девушку Беллатрикс, но была полностью проигнорирована. Гермиона была очень занята тем, что вожделенно рассматривала красивое лицо своего мужа. Пара удалилась. Девушка вздохнула и уткнулась носом в плечо Теодору, приговаривая:
— Не думала, что скажу это, но я благодарна Малфою, который воспитал во мне безразличие к слову “грязнокровка”.
Она почувствовала на макушке легкое прикосновение губ мужа и улыбка мгновенно озарила ее лицо. Его присутствие прибавляло Гермионе уверенности в себе. Скоро должен был начаться ужин, так как хозяин дома оповестил, что все приглашенные гости прибыли. Все медленно, но верно направились в сторону столовой. Было интересно увидеть способ рассадки. Кого посадят рядом с ними? Кажется, Гермиона не зря беспокоилась. Когда они вошли, Теодор повел ее в правую сторону, где собрались более молодые люди. И оказался прав, на сегодняшнем вечере все были словно разделены по возрастной категории. Удивительно… Все великовозрастные пожиратели строили из себя напыщенных павлинов и с надменным видом поглядывали на молодняк. Кажется, даже в их псов есть междоусобицы и разногласия. Любопытно. Уже подходя ближе, Гермиона заметила, что со стороны места, подписанным за Теодором, сидит странная женщина. Она окинула Нотта слишком ласковым, почти нежным взглядом. Таким, будто они не просто знакомы… Нахмурившись, гриффиндорка юркнула на место, где должен был сидеть ее муж, а ему пришлось занять место жены.
— Добрый вечер, — пролепетала незнакомка, растягивая гласные отвратительным образом. — Меня зовут Хелен Браун. Рада знакомству с вами.
— Добрый вечер, Гермиона Нотт. — девушка хотела протянуть руку, но Хелен наклонилась, чтобы обратиться к Теодору.
— Ты меня не помнишь? — лучезарная улыбка заставила Гермиону напрячься. — Мы виделись на празднике у Монтегю и провели вместе незабываемую ночь.
Нет. Гермиона сильно ошибалась. То, как под натиском сказанного разрывалось на куски сердце — было в разы хуже боли от лезвия кинжала. Но… раз уж сучка начала игру, миссис Нотт раздаст карты.

Отредактировано Hermione Granger (2024-03-05 22:40:48)

Хелена улыбалась. Прямо в лицо Гермионе. Жене того, кто спал с ней. Когда-то. Девушка хмыкает в ответ на этот глупый выпад. Какая-то шлюха хотела ее задеть? Не выйдет. Несмотря на то, что гнев застилал ей глаза, Гермиона обещала Нотту вести себя прилично, а желание ебнуть чужую шмару головой об сервированный стол, явно не лучшее решение.. Хотя объективно говоря, Хелена заслуживала увесистой пощечины. Хотя бы. Девушка кипела от негодования, но сдерживала себя. Нет, не во имя Теодора, а во имя своих детей.
— Любопытно, — Гермиона  специально растягивает слова, делая вид, что задумалась о чем-то весьма серьезном. — Ты была настолько плоха, что есть необходимость напоминать свое имя? Милочка, я думала в ваших кругах имеется такое понятие, как визитки.
Гермионе отчаянно хотелось быть спокойной, но желчь в буквальном смысле лезла комом к горлу. Девушка прекрасно понимала, что таким как она, здесь выделено особое место, но совершенно точно не собиралась опускать голову и принимать все то дерьмо, что льют на нее, с послушной миной. Зубы у нее есть, чтобы выдрать кадык или перегрызть глотку каждому, кто посмеет открыть рот в ее сторону. Осталось только обозначить остроту собственных зубов.
Теодор тоже не остался в стороне и остро высказался в сторону красотки Хелен, которая явно ожидала другого приема. Хмыкнув, Гермиона так и представила, что они с Ноттом предадутся воспоминаниям и в подробностях расскажут как это было. Раком? Боком? С прискоком? К моменту, как разговор начал подходить к своему логическому концу, им успели подать еду и Гермиона с особой охотой принялась пробовать деликатесы, добавив между делом:
— Дорогой, непременно напомни любезному Грэхему, кого не стоит приглашать на ваши праздники. Вам необходимо пользоваться услугами только проверенных борделей, а не нанимать какое-то отребье.
Девушка встретилась глазами с Монтегю, который буквально состроил кислую мину и тут же зарычал в ответ на Теодора, который бросил ему, видимо, необоснованную претензию:
— Теодор, сегодняшний вечер устраивал не я. Ее никто не приглашал, — цедит парень сквозь зубы и склоняется ближе к бывшему сокурснику: — Тем более не сажал рядом с вами. Очнись.
Он предусмотрительно огляделся и, удостоверившись, что никто не заметит, кивнул в сторону хозяина дома. Вышеупомянутая Хелена уже стояла рядом с Руквудом, держа под ручку никого иного, как Антонина Долохова. Сучка быстро нашла нового хозяина. Гермиона сделала вид, что ее абсолютно не интересует происходящее и увлеклась своей порцией креветок в кляре. Ей нужно есть за троих, междупрочим. Нельзя отвлекаться.

За ужин Гермиона старалась свести разговоры с Теодором к минимуму и сосредоточилась на своих реальных целях — вычислить того, кто мог покушаться на ее мужа и… хорошо, если убить. А если нет, то припугнуть как минимум. Сжав бедра теснее, девушка проверила наличие своего кинжала в ножнах между ног. Она внимательно наблюдала за тем, как ведут себя Руквуд и Долохов, которые по словам Снейпа вполне могли использовать Сектумсемпру против Тео. Обдумывая происходящее, Гермиона пришла к выводу, что Хелена приглашена на этот праздник жизни не просто так. Возможно, не стоило отшивать ее настолько быстро и остаться “полюбезничать”.
— Господа! Прошу минутку внимания,  — Руквуд поднялся со своего места и приподнял бокал за ножку, выказывая всем свое почтение. — С едой покончено, а значит пришло время нам немного поразвлечься. Предлагаю мужчинам пройти в комнату для игры в покер, а дамам — расположиться в чайной, где подадут нашим милым леди чудесный клубничный десерт.
Последняя фраза про десерт, прозвучала с такой интересной интонацией, будто всех женщин ожидают на мужском стриптизе с продолжением и клубничкой. С учетом расстроенных чувств, Гермиона, возможно, даже бы оценила подобный подход, но не сейчас.
— Хорошо провести время, милый. — Бросила она Нотту и они разошлись по своим делам.
В некотором смысле, девушка оказалась права. Чай им подавали весьма сексуальные официанты. Даже самые великосветские дамы оценили сей жест хозяина дома.

Гермиона зашла в чайную и огляделась. Комната, выделенная Руквудом для милых дам, оказалась довольно просторной. Все было выполнено в нежных тонах и вокруг было множество цветов. Все для того, чтобы показать исконно аристократический прием. Дорого, вычурно и безнадежно. И все лишь потому, что общество великосветских дам среди пожирателей оставляло желать лучшего. Рисоваться и шиковать здесь было не для кого и незачем. Среди всех проституток, психованных сучек и отпетых стерв, слишком ярко выделялась только Нарцисса Малфой. Она была статна, горда, но не высокомерна, женственна, но по-своему сильна. Гермиона была уверена в том, что род Малфоев все еще не канул в лету, потому что она держит Люциуса в узде, а Драко дает дельные советы. Без нее, эти двое уже давным-давно потеряли бы свое влияние и сбились с пути. Девушка не собиралась заводить с ней беседу или проводить в ее компании вечер, но…
— Ищешь того, что навредил Теодору? — голос Нарциссы послышался прямо над ухо.
Гермиона вздрогнула, но виду не подала, что испугалась. Переведя спокойный взгляд на женщину, она улыбнулась, совершенно точно уверенная, что в следующую встречу точно открутит голову Малфою:
— Язык у вашего сына длинный, ничего не скажешь.
Миссис Малфой, к огромному удивлению Гермионы, только фыркнула девушке в ответ. Дежурный кивок проходящей мимо и вновь беременной миссис Яксли и Нарцисса знаком показывает следовать за ней. Поведя бровью, девушка настороженно зашагала за ней, отделяясь от общей массы здешних куриц. Заняв места на диванчиках в углу, женщина сделала абсолютно нейтральное выражение лица, хотя из ее рта вылетали весьма неоднозначные выражения:
— Дорогая, ты совершила одну опаснейшую ошибку, в которой я тебя совершенно не виню и вполне тебя понимаю…
Гермиона замерла на месте, совершенно точно не понимая что происходит.
— Ты, как и я некогда, влюбилась в Пожирателя. — тень улыбки проскользнула на лице женщины и девушка наконец отмерла, присаживаясь рядом. Ей всегда было любопытно, отчего такая великолепная леди, как Нарцисса, вышла замуж за такого мужчину, как Люциус Малфой. — Теодор хороший мальчик и я искренне обеспокоена тем, что кто-то решился поднять на него руку. Не смотри на меня так, я видела выражение лица Драко в тот день. Он был шокирован тем, что произошло, а его мало чем можно довести до такого состояния. В последние пару лет в нашем мире произошло много ужасного, но предательство среди своих…
Не боясь, что их услышат, гриффиндорка внимала слова Нарциссы весьма внимательно, чувствуя вокруг себя купол неслышимости. Она  заглушила их диалог, а значит, что ей тоже есть чего опасаться. Теодор лишь первая жертва? Миссис Малфой подозревает, что на ее сына тоже могут совершить подобное нападение? Голубые глаза Нарциссы смотрели будто в самую душу. Леденя, без возможности от них оторваться.
— У старшего поколения появилось странное желание гнобить молодняк. — с каким-то тонким, едва слышимым намеком проговорила в ответ Гермиона. — Вы не заметили?
Кивок женщины заставил гриффиндорку воспрять духом. Кажется, в некотором роде, миссис Малфой может стать ей какой-никакой, но союзницей. Она, как и сама Гермиона, просто хочет защитить свое гнездо, свою семью. У них состоялся долгий, но довольно увлекательный диалог, после которого осталось довольно странное послевкусие. Нарцисса рассказала ей все известные “сплетни”, из которых девушка смогла разузнать все междоусобицы, недопонимания и проблемы старших пожирателей. Это могло оказать весьма большую помощь в том, чтобы контролировать опасные моменты в деятельности Нотта. В какой-то момент Гермиона почувствовала, что ужасно хочет в туалет. Беременность — дело весьма нелегкое и мочегонное. Извинившись перед миссис Малфой, она вышла из чайной и направилась в уборную, которую ей подсказал эльф, что дежурил у входа.
Отчего-то, идя в одиночестве по этим неприветливым коридорам, Гермионе вдруг очень захотелось увидеть Теодора. Поэтому после посещения уборной, она уверенно направилась в сторону комнаты для покера. Однако, дойти не успела. Столкнувшись в коридоре с Руквудом, девушка извинилась за неловкость и собиралась уйти, как вдруг мужчина сам с ней заговорил:
— Никогда бы не подумал, миссис Нотт, что вы можете быть столь несдержанны и невоспитанны…
—  Прошу прощения? — Гермиона удивленно повела бровью вверх и уставилась на Руквуда снизу вверх, совершенно точно готова в любой момент прицелится и одарить его мерзкое лицо пощечиной.
— Вы допустили грубость в отношении моей гостьи.
— Ах, так вы о Хелен! — широкая улыбка озарила лицо девушки. Поправив волосы, небрежно откинув их с плеча, она сцепила пальцы рук перед собой и самым елейным голосом ответила: — Простите мне мое невежество. Я и подумать не могла, что женщина легкого поведения может быть вашей гостьей. Она нахамила мне, я – ей. Все честно.
Мужчина поджал губы и с некоторым отвращением отвел взгляд, глядя на одну из ближайших картин.
— У вас с мужем есть одна очень удивильная черта — вы оба слишком много себе позволяете. — Было в его взгляде сейчас нечто такое… В них плясал не сулящий ничего хорошего огонь. Будто прозвучала скрытая угроза в его тоне. Гермиона невольно сглотнула, но взгляд не отвела и только добавила:
— Ну, муж и жена — одна Сатана. Простите, мне срочно необходимо найти моего Теодора. Очень уж соскучилась, а ваш покер затягивает до самого утра.

Отредактировано Hermione Granger (2024-03-09 21:48:31)

Гермиону потряхивало от осознания, что именно Руквуд мог ударить Теодора в спину смертельным заклятием. Его взгляд, манеры, открытая неприязнь, явственно говорили о том, что мужчина имел на Нотта зуб. Еще и сам Тео говорил, что него с Ноттом-старшим тоже имеет какие-то терки. Чертов аристократический выродок. И когда Руквуд в открытую начал распускать руки, хватая Гермиону за плечи и потряхивая — сомнений больше оставаться не могло. Те угрозы, что ядом сочились из его уст, заставили кровь девушки кипеть от желания отомстить. Мысли хаотично блуждали вокруг того, что ей стоит только протянут руку между собственных ног и перехватить рукоять кинжала, чтобы вонзить лезвие ублюдку в кишки и добрых пару раз провернуть. Мурашки пробежали по коже от желания воплотить эту губительную идею в жизнь. Она смотрела в глаза взбешенному Руквуду и тряслась. Мужчина хмыкнул, явно думая о том, что женщина перед ним бьется в конвульсиях от страха, но никак не от того, что пытается сдерживаться, дабы не убить его. И, наверно, Гермиона сделала бы это, если бы не вовремя появившаяся Паркинсон на горизонте. Хватка на плечах ослабла и мужчина ее отпустил, грозно смерив взглядом.
Пэнси включила режим дурочки, которая ничего не видела и ничего не понимает. А действительно интересуют ее только пирожные, которые вот-вот должны подать. Гермиона была благодарна ей за помощь и безграничное понимание.
— Нам тут только его кишок на полу не хватает. О чем ты думала!? Салазар, угораздило же…
— Ну, у меня есть моя слизеринская фея крестная, которая спасет из любой задницы, верно?
Пэнси только хихикнула, косясь на Гермиону, будто на дите малое. Девушка перехватила ее за руку и потянула в сторону покерной комнаты. Собственно, Гермиона именно туда и шла.

Теодор восседал в одном из просто огромных кресел и прикуривал сигарету. Его взгляд говорил сам за себя. Беспокойство и гнев буквально искрили в зеленых глазах. И Гермиона улыбнулась от этого. Ей в некотором больном смысле нравилось видеть, как он психует из-за нее. Нервничает и его кулаки невольно сжимаются. Приняв сей факт, девушка осознала, что полюбила его всего. Даже дикого зверя внутри, которого он сдерживал только рядом с ней. Эта мысль не давала ей покоя и мгновенно заставляла ее трусики мокнуть. Ведь теперь не только она на коротком поводке.
Гермиона хорошо понимала, что не всем повезло так же, как ей. Кому-то достался извращенец, кому-то похуист, кому-то тиран. Каждый теперь будет нести это бремя до конца дней своих и… ее бремя было не столь уж тяжелым.
Девушка протягивает руку Теодору и тот отзывается. Поравнявшись с женой, он опускает голову и вопросительно изгибает бровь.
— Если уж завтра состоится встреча с Пикеринг, то я бы хотела отдохнуть. Ты не против? — легкий кивок и Теодор мгновенно начал прощаться со всеми.
Ссылаясь на усталость беременной жены, они быстро покинули поместье и оказались у себя, аппарировав прямо на крыльцо. Гермиона тольок сейчас могла не сдерживать собственные порывы и, когда дошла до дивана, буквально бросила с силой свою сумочку на сидение.
— Это он, Теодор! ОН! — закричала она, вскидывая руки вверх, в недовольном жесте. — Руквуд стрелял в тебя в ту ночь. Долохов слишком самолюбив, чтобы мараться в крови другого пожирателя подобным образом. Если он и нападет, то только стреляя в грудь. Макнейр слишком яркая сошка, да и причин не вижу… ему незачем сводить с тобой счеты. А Руквуд пригрозил мне сегодня, что если я не усмирю тебя, то он сделает так, чтобы наши дети не увидели это свет.
Руки невольно легли на живот. Гермиона уставилась на Теодора, который с каждым произнесенным ею словом становился все более и более хмурым. Подойдя к нему ближе, девушка аккуратно огладила ладошками его грудь, а затем прильнула всем телом, обнимая за талию. Ей хотелось, чтобы все это скорее закончилось. Чтобы им ничего не угрожало… но так, наверное, не будет никогда.

Эта его теплота, которой Теодор окутывала девушку мгновенно. Сразу, как только она оказывалась в непосредственной близости с ним. Она будто искала в нем не просто защиту и поддержку, а свою собственную жизнь там, подпитываясь его энергией. Ноги отчаянно подкашивались от любого прикосновения, то ли легкого поглаживания по волосам, то ли хвата за горло, который сразу заставлял ее трусики безбожно мокнуть. Если раньше, то безумие, что играло в его взгляде зеленых глаз тревожило Гермиону, заставляло трястись как веточку на ветру, то сейчас, она была с ним на равных. В какой-то мере. Он сходил с ума по ней и спустя всего пару месяцев, девушка смогла вычислить от чего именно…Он всегда принюхивался к ней, останавливаясь чаще в тех местах, до которых не дошли брызги парфюма. Его сердечный ритм сбивался, когда она послушно позволяла властвовать над собой, оставляя ту хитрую искру в глазах, которая буквально кричала: “попробуй сломать меня этот барьер”. А ее задница стала отдельным видом искусства для него. При любом удобном случае Теодор касался ее ямочек Венеры на пояснице и незаметно скользил ниже, если они были на людях, или же жадно сжимал ее ягодицы, с довольством оглядывая свою территорию. Когда его рука сейчас легла ей на шею, Гермиона уже знала, чем закончится этот вечер. Внизу живота сладко заныло от заметно подросшего члена в его брюках. Большой палец мужчины стирает ее помаду, когда девушка послушно отвечает на его вопрос:
— Прикасался. Угрожающе. — она сглатывает с трудом. Воздуха не хватает, но только лишь потому, что рядом с ней Он. Человек, который за время их близости, сделал для нее больше, чем кто-либо другой. Он принял Гермиону такой, какая она есть. Дерзкой. Своенравной. Упрямой. И в ответ получал полное принятие собственной личности. Ему не было необходимости объясняться. Гермиона успела узнать все, что имело для нее вес. А теперь ей лишь хотелось наслаждаться тем безумием, в которое ее ввергла новая политика Министерства.
— Блять, Теодор, заткнись и целуй меня, — рычит девушка и встречает его губы с громким стоном. Цепляясь за его ремень, Гермиона пытается устоять на ногах, чувствуя головокружение от своего мужчины. Несдержанно отвечая ему на поцелуй, она и не заметила, как оказалась между ним и стеной. Теодор, кажется, остался весьма недоволен их походом к Руквуду и был готов растерзать ее на британский флаг прямо в гостинной. Она ухмыляется, вспоминая тот момент, когда хотела встретить его здесь голой… и мужчина чувствует ее настроение.
— Не боюсь, а хочу… — срывается с губ прежде, чем Нотт вновь начинает терзать ее губы. Его язык изучил уже все уголки ее рта, мыслимые и немыслимые. Затылок приятно оттягивала рука, почти намотав копну волос на кулак.
Рывок и Гермиона оказывается прижата лицом к стене, с задранной юбкой и отодвинутым бельем. У нее сейчас должны появится ебанные флешбеки их первой брачной ночи, но увы… сердце предательски затрепетало в предвкушении. Девушка чувствует, как между ее ног безумно влажно и невольно покраснела от вопроса о том, насколько давно. Честно, она уже перестала понимать грань того, когда начинает течь по Нотту. Ему удалось влюбить ее в себя. Теперь его голос, каждое сказанное слово, касание и даже взгляд, заставляли ее течь как последнюю сучку. И, с любым другим мужчиной ее бы смущал этот факт, но не с Теодором Ноттом. И как только его пальцы оказываются в непосредственной близости к ее лону, Гермиона уверенно перехватывает его руку, кладя на внутреннюю сторону женского, теплого бедра и дает ему почувствовать прохладу той стали, которая могла вспороть кишки Руквуда этим вечером. Она чувствует, как мужчина улыбается куда-то в район ее затылка, перехватывая за волосы и оттягивая назад. Больше не в состоянии сдерживаться, он расстегивает ширинку и начинает вдалбливаться в свою жену.
— Черт… — срывается с девичьих губ, как вдруг он заставляет Гермиону прогнуться настолько сильно, чтобы найти ее рот и впиться в него с новой силой. Шлепки разгоряченных тел и сдавленные стоны наполняют гостиную, медленно, но верно становясь еще громче. Теодор крепче перехватывает ее за тазобедренную косточку и с остервенением насаживает на себя. Секунда…и он разрывает на Гермионе это прекрасное платье, выпуская наружу налитую грудь и крепко сжимает. Девушка стоит на носочках, пытаясь быть вровень с ним и подмахивает ягодицами ему в такт. Отчаянно цепляется за стену, чтобы не упасть и почти кричит, когда он толкается особенно глубоко.
Девушка прижимается к стене, ощущая всю ее прохладу на коже груди и прикусывает нижнюю губу, когда удается обернуться и посмотреть в глаза тому, кто выбивает сейчас свои инициалы у нее на сердце.

Кошмары почти прекратились. В сравнении с тем, что происходило с Гермионой ранее, после объявления перемирия с Ноттом, она заметила явные улучшения в своем состоянии. Теперь не было тревожности, что доводила до тремора рук, неконтролируемых вспышек агрессии, сон стал более глубоким и спокойным. Она буквально чувствовала, что мужчина проникал в ее сердце все глубже, укореняясь все сильнее. И если раньше было чувство, что он протягивает к ней свои мерзкие щупальца, как у Кракена в Черном озере, то теперь — это были ее самые любимые руки. В них Гермиона была готова даже умереть. Сам Нотт тоже изменился довольно серьезно. Рядом с ней больше он больше не проявлял жестокость, ярость поутихла, а одержимость и желание обладать, сменились на любовь и некоторое доверие. Судя по тому, как нелегко ему это давалось — изменения оказались довольно значимыми и весомыми для них обоих.
После бурно проведенной ночи вместе, Гермиона так и заснула рядом с ним, уткнувшись носом в бок. В фазе неглубокого сна, девушка ворочалась и нашла свое самое удобное положение — греть попу о его живот. Объятия, в которых девушка просто блаженно утонула, заставили ее окончательно впасть в сладкое забытье.
Пробуждение оказалось довольно прозаичным, в сравнении с тем, как могло бы быть. Гермиона улыбнулась про себя, слыша шум в своей ванной, а когда босые шлепающие шаги по влажной плитке подтвердили приближение Теодора, девушка потянулась кровати, перекатываясь на живот.
— Если будешь ворчать с утра пораньше, то соблазню тебя и мы вообще никуда не пойдем, — буркнула Гермиона, принимая сидячее положение. Прикрывшись одеялом, она сонно убрала волосы от лица и прищурилась от лучей солнца, склозвнувших в окно. — Хотя нет, дети важнее.
Девушка не могла допустить и мысли, что забьет на контроль приюта для магглорожденных. Она бы хотела сделать для этих детей как можно больше, чтобы в будущем они не имели проблем с адаптацией и в целом получили достойное образование. Плюс, хорошо бы было полностью включиться в то, как проходит процедура изъятия детей из их маггловских семей, как к ним относятся и не навредит ли политика Министерства их физическому и особенно психическому развитию.
Гермиона выскальзывает из теплой постели и, проходя мимо мужа, оставляет на его губах дежурный, но весьма приятный поцелуй, пожелав ему доброго утра.

Пикеринг встретила их на опушке у особняка и была довольно любезной, начиная свой рассказ о том, как обстоят дела в приюте. Гермиона внимательно слушала, пытаясь выловить каждую важную деталь, которая могла бы сказать ей о реальном положении дел. Зная Теодора, он вполне мог утаить некоторые детали, чтобы не спровоцировать у жены очередной приступ тревоги и синдром бравого гриффиндорца.
Выбранное место было отличным. Пространства много, детям должно быть комфортно, когда на них не давят серые стены и строгость убранства. Здесь было много картин на стенах, конечно же портретов, библиотека с множеством книг о магии, неплохие спальные места, схожие со стандартным общежитием в Хогвартсе, но больше всего порадовало наличие специальных мест, где дети могли учиться контролировать выбросы своей магии. Это было очень важно.
Пикеринг не умолкала, пытаясь втемяшить Ноттам, насколько важна им их поддержка и спонсирование. Чем больше отклика получат они при формирования законодательства по магглорожденным детям, те лучше будет их положение.
— Констанция, — позвала Гермиона. — Могу ли я к вам так обращаться? — Получив одобрительный кивок, девушка расплылась в довольной улыбке. — За те маленькие услуги, что я в состоянии оказать вам сейчас, я бы хотела как можно глубже изучить дела приюта и знать в мельчайших подробностях все планы Министерства на детей…
Пикеринг замерла от услышанного и нервно перевела взгляд на Теодора, желваки на лице которого играли во всю. Гермионе хватило секунды, чтобы понять в чем дело, а потом решительно подошла к женщине, перехватывая ее за локоть и делая самое миловидное выражение лица, которого только была способна:
— Ох, не волнуйтесь вы так, мой дражайший муж только с виду столь суровый. Он просто переживает за мое состояние. В последнее время я весьма впечатлительна… Ну-у-у, когда мы можем познакомиться с детьми? …
Не успела Гермиона произнести что-то еще, как из столовой повалила малышня. Расплывшись в приветливой улыбке, девушка тут же начала здороваться с каждым ребенком и махать им руками. Все они были абсолютно разными: разных возрастов, национальностей; кто-то забитый, кто-то уже привыкший; кто-то активный, смышленый и крикливый, а кто-то предпочел забиться подальше и не отсвечивать.
— Как я рада с вами всеми познакомиться! Какие вы чудесные!

Дети вокруг буквально захватили Гермиону в восторженные тиски. Она не ожидала от них подобной реакции, а потому сейчас смущенно пыталась выкрутиться из центра этой маленькой, вопящей толпы. Каждый из них, наверное, считал своим долгом дотронуться до героини войны и погромче поздороваться. Визг стоял неимоверный.
— Дети, спокойнее, — с улыбкой попросила Гермиона и затискала каждого, кто изъявил подобное желание. — Я всех-всех вас обниму и выслушаю, просто по очереди.
Ей не нравилось быть в центре внимания, но дети создавали вокруг неизбежную ауру радости и веселья. Несмотря на то, что каждый реагировал по-своему, в большинстве своем, они тянулись к гостье и хотели хотя бы минимального контакта. И все было хорошо… Ровно до тех пор, пока Гермиона не обратила внимание на какую-то стайку мальчишек, что начали драку прямо рядом с Теодором. Нахмурившись, она сначала пыталась присмотреться, а потом подойти, но девочки обняли девушку за ноги и просили не уходить:
— Не обращайте внимание, миссис, они постоянно устраивают разборки. Директор разберется.
Гермионе только оставалось кивнуть и начать отвечать всем на вопросы. Потихоньку, детский пыл подостыл и девушка смогла выдохнуть. Ей хотелось поскорее решить все вопросы с Пикеринг и перекинуться впечатлениями с Теодором. Директор была занята, а поэтому Гермиона пошла искать Нотта. Не найдя мужа в стенах особняка, она вышла на улицу, предполагая, что тот может захотеть покурить, а при детях за подобное непременно бы отгреб у нее по пятой точке. И верно…

— Басти? — Гермиона могла узнать профиль этого мальчишки из тысяч других. Долгожданный ребенок друзей их семьи — четы Форестеров. Девушка замерла на месте, не веря собственным глазам и тому, что их сын сейчас спокойно стоит рядом с Теодором и о чем-то болтает. Мальчик отреагировал на собственное имя и расплылся в довольной улыбке. Секунда. И он рванул к ней. Вторая. Гермиона тут же присела на корточки, раскрывая руки для объятий. Третья. Мальчишка с громким вздохом впечатывается в нее и крепко обнимает за шею. Обычно, когда они делали так ранее, девушка тут же приподнимала мальца над землей и кружила, но сейчас, будучи беременной, не могла позволить себе такой роскоши.
— Господи, Басти, — с горле застрял ком от понимания, что он маглорожденный волшебник, раз находится здесь. Значит, его тоже должны были изъять из семьи и поместить сюда. Слезы мгновенно увлажнили глаза от понимания, что Форестеры потеряли единственного ребенка, которого не могли зачать почти двадцать лет. Себастиан остался совсем один, имея при этом воспоминания о любящей семье по ту сторону магического мира. Ее губы прикоснулись к его щеке несколько раз и Гермиона прижала его к себе еще сильнее.
— Как ты тут? Родители…
От одного произнесенного ею слова, парнишка изменился в лице. Боль и страх сковал его и тот обреченно уронил голову себе на грудь. Она хорошо его знала, даже если Басту будет безумно больно, тот никогда и ни за что в этом не признается. Даже раскрурочив коленку, упав в канаву с велосипеда, он стоически сжимал зубы и терпел все манипуляции тети Джин, что обрабатывала рану йодом. Что уже говорить о душевных переживаниях?
— Гермиона, все нормально, но… я бы хотел вернуться к родителям.
Теперь все внутри оборвалось уже у нее. В отличии от Басти, ей повезло пройти весь этот путь рука об руку с родителями. У нее не было страха расстаться с ними и потерять навсегда. Они были вместе, несмотря на то, что их разделяла буквально пропасть в виде магии. И пусть война отняла у нее семью, маленькому Форестеру вообще не довелось испытать поддержку отца и матери в новом для себя мире. И больше никогда не доведется...
— К сожалению, вернуться к ним невозможно. Прости, малыш. Но прошу тебя, не плачь, я рядом…
— Ты не бросишь меня? — дети все воспринимают буквально, но…
Решение приходит за долю секунды. Гермиона вскидывает голову и встречается взглядом с Ноттом, который с явным любопытством наблюдает на этой сценой. Он точно слышал вопрос ребенка, но его реакцию было сложно прочитать. Именно в этот момент, она поняла свою истинную зависимость от Теодора. Он не просто ее муж, он тот, с кем постоянно необходимо считаться в принятии любых решений. Ну, в большинстве своем.
— Конечно, милый. Все будет хорошо. — Гермиона вытерла пальцами слезы с его щечек и потрепала волосы. — Давай ты сейчас сходишь умыться и мы поговорим уже внутри, ладно? Тут уже ветер понимается. Ты можешь простыть. Я сейчас приду.
Мальчишка кивнул и забежал в особняк. Гермиона с Теодором наконец остались одни. Кажется, Нотту даже ничего особенно и объяснять не требовалось. Он мог видеть то, как его жена относится к этому ребенку. Но все же девушка заговорила:
— Теодор, я понимаю, что попрошу сейчас больше, чем позволяют наши отношения и обстоятельства, но… — Гермиона сокращает между ними расстояние и впечатывается ему в грудь, обнимая за талию. Эмоции захлестнули волной вперемежку с гормонами и слезы сами полились из глаз. — Господи, прошу тебя, давай заберем его. Я… он и его родители были самыми близкими людьми для меня и моей семьи. Прошу тебя… Знаю, что ты и так во многом сделал мне кучу поблажек и я не должна просить тебя о таком, но… Я не смогу спать по ночам зная, что Басти мучается тут в одиночестве. Пожалуйста…

— Я знаю, что прошу слишком много… — тихо всхлипывая призналась Гермиона. Больше сама себе, как оправдание, что не сможет без одобрения мужа забрать мальчика с собой. Чувство жалости, сожаления и страха, билось внутри любящего сердца девушки. Она знала Баста с самого его рождения, нянчилась с ним, играла, заботилась в отсутствие родителей, а теперь… Теперь она не девочка семьи Грейнджеров, что живет неподалеку. Теперь она Гермиона Нотт и несет на своих плечах слишком много обязательств и клятв, которые так просто не обойти.
— Извини, — девушка спешно смахнула слезы с щек и прошлась пальцами по влажным ресницам, проверяя состояние туши. Благо, что она была магглорожденной и привыкла делать некоторые вещи без использования магии, например, подправить макияж. — Это не шантаж, Теодор, просто слишком сильно люблю этого мальчишку и мне жаль, что с ним так распорядилась судьба.
Мягкая, немного грустная улыбка коснулась губ женщины и она прошлась ладошкой по лицу мужа, вглядываясь ему в глаза.
— Я только сейчас поняла, насколько сильно изменилась с момента нашей свадьбы. Если раньше я боролось за всеобщее благо, то теперь — только за свое. Неужели вы так серьезно на меня влияете, мистер Нотт?
Этот вопрос был скорее риторическим, но нес в себе довольно весомый смысл. У Гермионы мало помалу открывались глаза на все события, которые происходят по вине той или ной стороны в общей войне. Теперь нет правых, нет виноватых. Есть только общая политика, которая хромает на обе ноги и требует внесения некоторых изменений в действующее законодательство. Не сказать, что Гермиона тут же бросится решать этот вопрос. Все же она носит два сердечка под своим сердцем и жестко намерена сделать их самыми счастливыми детьми, а это явно идет в разрез с активной позицией в общественной жизни Магической Британии.
— Пообещай, что если не дашь разрешение усыновить Баста, то хотя бы не будешь препятствовать нашим с ним встречам. Ладно?
В ответ Гермиона дождалась лишь положительный кивок.

Дальше все было как в тумане. Фотосессия, вышедшая статья Скитер, которая наврала с три короба и новая жизнь с наличием маленького сорванца в доме. Благодаря малышке Лите, Басти влился в их семью довольно просто. Несмотря на недовольство Нотта-старшего, девочке хватало только парочки кокетливых фразочек и триумфального: “Ну-у-у, папочка, пожалуйста! Ведь Себастиан такой хороший! Смотри, как ты его запугал, даже глаз на тебя не поднимает!” — и сопротивление заядлого Пожирателя пало без особого боя.
Гермиона была занята детьми последние дни, помогая Басту адаптироваться и полюбить новое место. А еще, она боялась, что Нотт-Мэнор не примет мальчишку и тогда появятся никому ненужные проблемы, в которых, по всей видимости, можно обвинить только зачинщицу сего беспредела. Мало ли, лучше проследить.

— Басти, не бойся, это просто домашний эльф!  — хохотала юная мисс Нотт и прятала за собой испуганного мальчика ровно до того момента, пока не сказала: — Тетя Лита тебя защитит!
За фразой девочки последовал страшнейший детский скандал. Кто кому и кем приходится, кто кого старше и далее по списку всевозможных претензий от обеих сторон. Пока Гермиона не объяснила, что если смотреть по генеалогическому древу, то да, Лита является тетей Себастиану, которого усыновил ее брат, но если смотреть с точки зрения логики… но когда начался бой подушками, никого логика уже не интересовала.
Гермиона буквально умирала от усталости, но была чертовски счастлива с этими двумя. С удовольствием читала им перед сном и часто засыпала рядом с ними с книгой в руках. Обычно ее будили эльфы, но сегодня она проснулась от того, что пространство пыталось забрать у нее книжку из рук. Теодор появился перед ней через мгновение и девушка тут же расплылась в довольной улыбке.
Сказать, что Гермиона воспылала еще большей любовью к этому человеку — ничего не сказать. Теодор не просто выполнил ее просьбу, он дал свою фамилию совершенно чужому ребенку… просто потому, что она попросила. От одной мысли об этом, у девушки перехватывало дух. Неужели все ее глупые, девичьи мечты сбылись и нашелся в мире мужчина, способный искренне, без остатка, без лишних вопросов, любить ее и потакать ее капризам? Конечно, Баст был не капризом, а скорее безмерно огромной просьбой, но которую все же выполнили… Он ни разу не упрекнул ее за это, не гневался, не говорил что-то, что могло хоть как-то выдать его недовольство. Просто молча и в истинно спокойной Ноттовской манере учился принимать новую реальность. Наверное, Теодор заметил, как жена засияла в тот момент, когда он озвучил ей свое решение. Гермиона была не просто благодарна. Она была в восхищении, совершенно не надеясь на положительный ответ.
Нотт помог ей встать с детской кровати и они молча покинули детскую, примерно с минуту постояв рядом со спящими детьми.
— Господи, Тео, ты не можешь себе представить, насколько я тебе благодарна… — не успевает мужчина закрыть за собой дверь, как Гермиона тянется к нему и оставляет мягкий, нежный, короткий поцелуй на его губах. — Вот увидишь, он еще прославит твою фамилию. Я чувствую в нем огромный потенциал.

Отредактировано Hermione Granger (2024-03-20 21:41:20)

Гермиона чувствовала нутром, что ее дражайшему мужу было очень тяжело принять новые обстоятельства в виде нового члена семьи. Трудно давалось не только давление общества и последствия, но и то, что жена стала меньше уделять ему внимания. Хотя по мнению самой  девушки это было в корне не так. Она все так же каждое утро завязывала ему галстук и желала легкой работы после завтрака, исправно встречала к ужину, с обязательным дежурным, но весьма пылким поцелуем, который если видели дети, то мгновенно морщились и сбегали подальше, все также грела ему постель и болтала о том, как прошел его день. Конечно, некоторые вещи изменились, но не столь критично. По-крайней мере, ей так казалось. Однако то, с каким остервенением Нотт впился пальцами в девичью талию и прижал Гермиону к стене, кажется, не все так просто. Девушка невольно рисует восьмерку бедрами, чувствуя как намокает от одного только вожделенного взгляда собственного мужа. Ей нравилось, как его язык увлажняет губы, как он скользит руками по ее ногам вверх и приподнимает легкую ткань ночнушки, достигая трусиков. Она затаила дыхание, ожидая, что Теодор овладеет ею прямо здесь и сейчас. Однако…
Чертовы разговоры.
—  Думаю, что одной няни будет вполне достаточно, когда появятся младшие, а Эйб вполне способен присматривать за этой парочкой.
Нотт хмыкает и выдает, что дети разбили старинную вазу, на что Гермиона только улыбается и успокаивающе поглаживает мужчину по груди.
— Ну, Теееооодор, я уверена, что ты в детстве тоже был несносным мальчуганом. Просто дай им насладиться детством. — Не успела миссис Нотт закончить свою мысль, как этот самый несносный мальчишка совершенно бессовестно напомнил о том, как именно предпочитает шалить. По-крайней мере вместе с ней. Только с ней, если верить его словам. Зубами прикусывает ее нижнюю губу и трется пахом о ее живот. Гермиона томно вздыхает и мягко проходиться ладонью по вздыбленному члену через ткань брюк. Однако, Теодор отстраняется и по-хозяйски нагло дает ей конкретный срок на преодоление расстояние от детской, до его спальни. Мужчина делает шаг назад и выуживает из кармана сигареты.
Ну. Уж. Нет.
Гермиона окидывает мужа дерзким вопросительным взглядом и цокает язычком. Перехватив его за галстук, девушка тянет Тео за собой, игриво повиливая бедрами и давая понять, что помыкать собой не даст. По-крайней мере сейчас. Она слышит за спиной смешок Нотта и сознание мгновенно представляет его очаровательную улыбку. Обернувшись, Гермиона шепчет и закидывает галстук себе на плечо, сокращая между ними:
— До спальни слишком далеко.
Да и зачем? В Нотт-мэноре полно мест, где можно уединиться. Она толкает первую попавшуюся дверь, оказываясь в кабинете Нотта, и с довольством бросает оценивающий взгляд на убранство. Все необходимое имеется: письменный стол, диван и кресла. Гермиона резче необходимого тянет мужа к себе и слегка отталкивает, заставляя опереться бедрами на столешницу. Столкнувшись с его насмешливым, но властным и любопытным взглядом, девушка поняла, что он собирается выжидать. Посмотреть, что же эта женщина собирается с ним сделать. Она облизнулась, слегка кусая зубами губы.  Дышать становилось все тяжелее, потому что напряжение между росло слишком быстро. Могли ли девушка подумать, что будет настолько сильно хотеть человека, которого пару месяцев назад ненавидела всем сердцем. Гермиона чувствовала аромат его парфюма и буквально сходила с ума от идеальности. Хотелось съесть его всего. Глядя ему прямо в глаза, она медленно, но весьма соблазнительно, расстегнула ему ремень, а затем ширинку. Девушка специально оставила его рубашку полностью застегнутой по самое горло, чтобы Нотт испытывал некоторый дискомфорт, когда все начнется.
— Неужели ты думаешь, что дети когда-нибудь могут помешать нашим отношениям? — она касается ладонями широкой груди и ведет вниз, сама параллельно спускаясь вниз и становясь перед ним на колени. — У нас честная сделка, мистер Нотт, я отдала тебе свое сердце, но окончательно и бесповоротно завладела твоим.
Как только Гермиона договорила, его член тут же оказался охвачен ее теплым, горячим ртом, срывая с его губ бесстыдный, громкий стон. Девушка с упоением наблюдала как мужчина прикрывает на мгновение глаза и запускает пальцы ей в волосы. Ласкать мужчину таким образом ей было в новинку, но довольно приятно, осознавая, что теперь он окончательно стал ее. Окончательно и бесповоротно. Ее губы скользили вверх-вниз по стволу, обильно смачивая слюной и играя языком с головкой. Гермиона очень старательно сдерживала рвотный рефлекс, пытаясь сделать Теодору приятно как можно дольше, но через пару минут не выдержала и выпустила его из себя, оставляя на кончике мягкий поцелуй. Встав с колен, она продолжила ласкать его возбуждение рукой, а сама притянула мужчину к себе для поцелуя, давая Нотту почувствовать собственный вкус.

Если бы кто-нибудь ранее сказал бы Гермионе Грейнджер, что она будет выстанывать имя своего врага, то с удовольствием послала бы это человека в интимное путешествие без суда и следствия. Собственно, когда-то Трелони словила ее в коридоре и начала что-то невнятно лепетать о том, мол, видела о своей ученице сон: тень за спиной Гермионы будет и ее палачом, и ее страстью, и ее защитой. В тот день сумасшедшая провидица сказала ей остерегаться собственного выбора и не переходить черту, прячась от яркого света в прохладе тени, но увы… Гермиона уже сделала выбор. Она перешла на темную сторону. Но она не выбрала примкнуть на сторону Воландеморта. Она выбрала преклонить колени перед другим Пожирателем и возвести его в абсолют. Увы, для всех и вся, Гермиона не глупа. Министерство думает сделать из нее марионетку, но в ее грядущих планах подобного пункта нет и не предвидится. У всех на устах будет фамилия Нотт. То ли Пожирателей, то ли Министерских работников или общества. Их с Теодором пара будет апогеем этой, уже незримой, войны. И она никому его не отдаст.
Гермиона давно успела понять, что физически у них с Ноттом почти идеальная совместимость, если бы не тот первый раз, то осознала бы это еще в первую брачную ночь. Он привлекал собственную жену всем: умом, внешностью, запахом его тела, тем электричеством, что прошибало Гермиону каждый раз, когда он оказывался рядом, разговаривал с ней, прикасался, целовал и, в конце концов, трахал. Это был почти идеальный брак, если бы не обстоятельства, которые их на это сподвигли.
Вздох слетает с губ, когда Нотт резко разворачивает ее и усаживает на стол. С трудом удерживая равновесие, Гермиона продолжает тянуться к нему, отвечая на глубокий умопомрачительный поцелуй. Пальцы Тео точно оставляют после себя красные отметины на девичьих ягодицах, когда мужчина методично двигается по ее телу вверх. От хватки на горле девушка стонет и прикрывает глаза. Ей нравится то, как остервенело Нотт ласкает ее. Никто и никогда бы не смог довести ее до пика, даже не прикасаясь к ее нежным лепесткам. Гермиона обхватывает его ногами, еще крепче прижимая к себе и льнет, выгибаясь и специально демонстрируя удачный угол обзора своего декольте. Ночнушка держалась на ней из последних сил, явно не предназначенная для подобных игрищ. Соски призывно торчали и Гермиона даже прошлась по ним руками, крепко обхватывая ладонью свою грудь, чтобы хоть как-то сбавить с нее возбуждение, покуда мужчина любуется ею сверху вниз.
Безумный, пылкий, требовательный, властный, но такой ее…
Только Гермиона могла знать, каково это… когда тебя любит, а не просто трахает Теодор Нотт. Он не забывал обласкать ее всю прежде, чем вторгнуться в ее лоно. Теперь ему было важно, чтобы его действительно любили и хотели. Просто потому, что он желанный мужчина, хороший муж, идеальный любовник. Потому что Он – это он. А не его статус, деньги или регалии. И Гермиона смогла. Она открыла перед ним свое сердце, обнажила душу и получила взамен больше, чем могла когда-либо рассчитывать. Она всего лишь грязнокровка, подаренная Ноттам Министерством. Никто и звать никак. Но сейчас девушка мало-помалу осознает, сколько на самом деле значит для Теодора.
Гермионе хотелось как можно скорее ощутить его в себе, но муж решил иначе, останавливая ее одной лишь фразой, от которой внутри живота что-то перевернулось: то ли дети, то ли все ее органы вместе взятые. Зрачки девушки расширились от произнесенного им последнего слова — любимая, господиблятьбоже — и она хочет что-то сказать, как вдруг… пальцы мужчины сладко прошлись по ее лепесткам прежде, чем он вторгся в нее ими, заставляя буквально закричать. Длинные и божественно красивые пальцы сейчас трахали Гермиону прямо на письменном столе ее мужа. Где-то краем глаза, она даже видела на каком именно договоре сидит задницей в данный момент и заливает его своими соками.
Прости, Карактак Бёрк, но скупка твоих артефактов слегка откладывается.
Теодор как никогда не терпелив и раздвигает ее ноги, пристраиваясь удобнее и сразу входя на всю длину. Гермиона вскрикивает и выгибается, чувствуя своими стенками его твердый член. С упоением насаживая на себя собственную жену, мужчина будто потерялся между мирами: то целовал ее, покусывая губы, то оставлял горящие шлепки на бедрах и ягодицах, то оттянул ночнушку и терзал ее налитую грудь, оставляя свои отметины буквально везде. Ладонь крепче сомкнулась на ее шее, заставляя Гермиону откинуться на спину окончательно и Нотт продолжат втрахиваться в нее, будто безумный. Гермиона сходила с ума от удовольствия и похоти, что летали в воздухе.
В один момент, когда девушка достигла очередного пика, она вдруг сдавлено воскликнула:
— О боже, Тео, — это сокращение впервые сорвалось с ее губ и заставило Нотта замереть. Ее голос был ласков, нежен и полон любви. Мужчина резко перехватывает девушку за затылок и притягивает к себе для поцелуя. Гермиона прижимается к нему, целует и параллельно пытается расстегнуть пуговицы его рубашки. Руки настолько сильно тряслись, что получилось лишь оголить ему лишь ключицы, в которые она мгновенно впилась, оставляя маленькие засосы.
— Блять, я так сильно тебя люблю… что ты со мной творишь? — шепчет она между поцелуями и вдруг сползает со стола, поворачиваясь к Теодору спину и подставляя ему себя сзади, потираясь ягодицами о чертовски влажный член. — Ты мне задолжал одно удовольствие.
Для Гермионы этот жест значил больше, чем для него. Теперь она ему окончательно доверилась и… простила его за их первую, которая должна была быть сказочной, ночь.

— Мне кажется, Теодор, что я достаточно ясно выразилась, — рычит Гермиона и взмахивает головой, убирая волосы с лица. — Люблю. Тебя. Или может мне повторить? Или может ты хочешь, чтобы я повторяла это тебе каждое утро за чашечкой чая, а потом писала тебе письма на работу с напоминанием об этом?
Гермиону бесило, что даже в такие, казалось бы, интимные моменты, когда хочется только всепоглощающей любви, Нотт начинал вести себя так, будто она ему не жена, а девка с низкой социальной ответственностью. Однако, никакого раскаяния после ее слов девушка не почувствовала, в отличии от того, как его пальцы начали скользить не туда, куда требовалось. Гермиона напряглась, когда большой палец мужчины надавил на другое ее отверстие и вся сжалась, не желая открывать для себя еще больше “сторон” их возможной интимной жизни. Она чувствует, как напрягается его тело, словно в предвкушении и крепче сжимает пальцами столешницу, готова в любой момент начать отбиваться.
— Спокойнее, — просится Гермиона и муж будто услышал ее, но… Теодор не собирался останавливаться. Он резко поставил девушку на колени. Она только и успела взглянуть на него снизу вверх, не понимая отчего вдруг он стал таким грубым и мгновение спустя, мужчина ворвался членом ей в рот, жестко толкаясь, почти в самое горло. Слезы нехотя брызнули из глаз и Гермиона почувствовала, что начинает задыхаться, не успевая ни вздохнуть, ни сглотнуть. И когда спазм стиснул горло, теплая, солоноватая жидкость брызнула в ней, заставляя наконец сглотнуть.
Гермиона гневно рычит и пытается замахнуться, но Нотт, с его чертовой физической подготовкой, оказывается куда проворнее. Перехватил женскую руку, даже не моргнув и очень быстро опрокинул жену на спину, придавливая своим весом. Ее брови уже сошлись на переносице и рот открылся, чтобы выдать яростную тираду, как он вдруг просит прощения. Раскаяния, конечно, как такового она в его глазах не увидела, но ей действительно было необходимо это услышать.
— Я тебе предложила попробовать догги, прям как в нашу первую брачную ночь, дурак! А ты, со своими распутными мозгами, подумал невесть что… — фыркает она и пытается выбраться из-под него, но мужчина ласково гладит ей щеку и почти мурчит от удовольствия. Эта блядская улыбка Нотт сводила ее с ума. Безумная. Властная. Дерзкая. Такая, которую он дарил с одинаковой частотой ей и свои жертва. Гермиона была уверена, что на поле боя мужчина выглядит таким же довольным, как и после секса с ней.
Нотт посмеивается с нее и встает, уводя жену за собой к себе в спальню. Кажется, здесь теперь она ночует гораздо чаще, чем обычно. С одной стороны, Гермиону это безумно радовало, с другой — ей не хотелось, чтобы муж чувствовал себя как-то некомфортно.
Полночи она не спала, внимательно разглядывая умиротворенное лицо Теодора. Было приятно понимать, что он начал ей доверять чуточку больше обычного. Ворочаясь, он постоянно искал рукой ее позади себя и сердце Гермионы все больше и больше таяло. Как показало время, мужчина способен проявлять любовь, заботиться о ком-то и, вполне себе реально, может быть хорошим отцом. Он, конечно, раздражался, когда дети бесновались, но в исподволь улыбался с их шалостей, когда был уверен, что останется для них незамеченным. Все меньше и меньше сомнений терзало душу Гермионы-теперь-уже-Нотт. Она не жалела о своем выборе и… спустя время уже не могла представить кого-то другого на его месте. Даже если этого чертового закона не было.

Гермиона проснулась раньше дражайшего мужа только потому, что ей снова снился кошмар. Решив уже не ложиться спать, она ушла в ванную. Умылась, почистила зубы, привела волосы в порядок. Через пару минут, будто ощутив ее отсутствие, сонный Нотт показался в дверях и медленной, неровной походкой направился к ней. Попытка обнять жену не увенчалась особым успехом. Девушка юркнула в сторону утыкая пальчик ему в грудь и с самым серьезным видом рычит на него:
— За вчерашние вольности — ты наказан, Теодор Нотт. Дам тебе пару дней, чтобы остыл и не “мог меня растерзать”. — Кажется, с просони мужчина особо ничего не понял, но месть Гермиона планировала подать холодной. Теперь, при каждом удобном случае, женщина будет постоянно соблазнять Теодора, при это оставлять без сладкого. До тех пор, пока он сам не сдастся и не встанет на колени сам, чтобы доставить ей удовольствие.